Дисциплина и Портянки
Шрифт:
* * *
Бегу.
Снова бегу.
По лесу.
Криво утоптанная земля под ногами.
Солнце светит сквозь листву прицельными выстрелами прямо в глаза.
А на моей спине —
— ШУТНЯРА! СКАЖИ-КА МНЕ ВОТ ЧТО! ТЫ МЕНЯ ЧТО, СПЕЦИАЛЬНО ПРОВОЦИРУЕШЬ, А?!
— Никак нет, мэм! — почти спотыкаюсь, но держу темп.
— СПЕЦИАЛЬНО, ДА, ПОПЫТАЛСЯ МЕНЯ ОПОЗОРИТЬ ПЕРЕД СТАРШИМ ИНСТРУКТОРОМ И ВСЕМ ПЕРВЫМ КУРСОМ?!
— Никак нет, мэм!
— СПЕЦИАЛЬНО КРИЧАЛ ВО ВСЕУСЛЫШАНИЕ ТАКИЕ ПОХАБНЫЕ СЛОВА?!
— Никак нет, мэм!!!
Я уже не дышу — я всасываю кислород и хрипло выдыхаю с каждым новым шагом.
— ТОГДА ЗАЧЕМ ТЫ ТАК ДЕЛАЕШЬ?!
Вот тут… у меня закончились все слова.
Все. Совсем.
Мозг — как старая операционка: виснет, пищит, перезагружается.
«Блин… ну, как мне правильно подобрать слова? Что ни скажу — только орет. Как бы мне так правильно подобрать фразу, чтобы удовлетворить ее и она больше не бесилась?»
И я, с полной искренностью в голосе, выпаливаю:
— МЭМ! Я ПРОСТО ХОЧУ УДОВЛЕТВОРИТЬ ВАС!
…
Пауза.
Тишина.
Даже птицы перестали чирикать.
Даже лес замолчал.
Я бегу.
Она — на спине.
Я чувствую, как у нее начинает медленно подниматься температура, словно у реактора перед перегревом.
— ДА ТЫ ВАЩЕ СТРАХ ПОТЕРЯЛ ДА, ШУТНЯРА?! ТЫ ЧЕГО ВООБЩЕ ДОБИВАЕШЬСЯ?!
— Я… я просто пытаюсь найти слова, которые вам понравятся, мэм!
— ПО-ПО-ПОНРАВЯТСЯ МНЕ?! А ЗАЧЕМ ТЕБЕ НАХОДИТЬ СЛОВА, КОТОРЫЕ ПОНРАВЯТСЯ МНЕ?!
Я уже не соображаю от невообразимой усталости.
Все мысли — как макароны без соли.
И вот я… говорю:
— Потому что… мне нравятся ваши нежные пальчики…
(…она почему-то резко дергается всем телом…)
— Ой, нет, мэм, я хотел сказать, что у вас… милый голос…
(…а теперь она вцепилась пальцами за мою шею и грудь…)
— То есть, я хотел сказать, что вы мне нравитесь, мэм!
(…что-то она как-то странно затихла…)
…
Она медленно шипит, как змея.
— Шутняра …
— Да?..
— НЕ-МЕД-ЛЕН-НО ПРЕКРАТИТЬ ВГОНЯТЬ В КРАСКУ ИНСТРУКТОРА! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?!
— Так точно, мэм! Я всё сделаю, чтобы удовлетворить вас, мэм!
…
Взрыв.
— АААААААРК!!! ТЫ ИДИОТ!!! НА ТЕБЕ!!!
БУХ!
Я
Оступаюсь.
Крен.
Склон.
И мы оба — летим.
Вниз.
По склону.
С ветками.
С корнями.
Со всеми делами.
Вельвет орёт.
Я ору.
Птицы орут.
Мозг орёт.
«ДА ЧТО Я СКАЗАЛ НЕ ТАК-ТО, А?!» — проносится у меня в голове, пока я в седьмой раз подлетаю и лечу кубарем, с обнимашкой из ушастой ярости.
* * *
Мы скатываемся.
Летели вниз, как две бочки со склона в ад.
Палки, камни, ветки, листья — всё сотрясалось, как в самых жёстких экшн-сценах из фильмов.
Затем БАХ! — и мы, наконец, остановились.
Я на земле, Вельвет — на моей спине.
Всё болит — голова, спина, шея.
И она — сверху…
Вельвет шипит, как змея, чуть не задохнувшись от злости.
— Шутняра…
— Да, мэм? — шепчу я, оттягивая взгляд от того, что мне явно не надо было видеть.
— Ты пока катился своей массой, отдавил мне правую стопу, скотина.
Я всё-таки поднимаю взгляд.
И встречаю её глаза — кроваво-красные, видимо от злости.
— Я не могу идти, помоги мне… — она зарычала сквозь зубы, словно каждое слово — это острая иголка в сердце.
Я, как в трансе, беру её на руки.
Как невесту.
По-другому не мог.
Она молча, с прищуром, смотрит на меня.
Лицо — красное, как свекла.
В ушах — ария из гнева, но с мягким оттенком чего-то еще.
Она шипит:
— Отнеси меня в медчасть! Быстро!
Я чуть не подпрыгиваю от ее слов.
— Так точно, мэм!
И вот я несу её через лес.
Как невесту.
Под слабыми лучами утреннего солнца, сквозь зелёные деревья, лужи и мокрые кусты.
А Вельвет… молчит.
Просто молчит.
Только изредка шипит в рот, как будто боится, что я что-то лишнее скажу.
Вот этот странный момент, когда у тебя в руках девушка-инструктор, и ты всё ещё пытаешься понять, на каком ты находишься свете.
«Наверное, она уже просто наоралась на меня… или её изящная ножка так сильно болит… Так. Больше никаких мыслей о её ножке! Время быть серьезным!»
Я продолжаю шагать, чувствуя её дыхание у себя на груди. Молча.
Но её лицо — такое красное, будто у нее температура.
Шаг.
Шаг.
Шаг.
Она молчит.
Небо на нас смотрит как на очередное приключение.