Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Но не в этот день.
Один из надзирателей обернулся, услышав странный гул. Не от лифта. От чего-то другого.
Из шахтного тоннеля вышла женщина в плаще, кошачьими ушками и желтыми глазами, полными решимости.
Вокруг неё — грязные и озлобленные фавны и люди с кирками, трубами, самодельным оружием, поднятым со свалок.
— Стой! Кто ты такая? — крикнул охранник, поднимая винтовку.
Кали шагнула вперёд.
— Я — та, кто напомнит имена наших мёртвых. Я — голос тех, кто гнул
Она резко взмахнула рукой.
И в тот же миг гаснет свет. В шахте завыла сирена, камеры слепли, а в темноте — вспыхнули самодельные световые факелы.
Фавны и люди в грязных комбинезонах ринулись вперёд, будто буря. Охрана в панике отступала. Кто-то кричал в рацию. Кто-то падал под ударами.
Никакой пощады. Только скорость и ярость.
Кали двигалась как призрак, целясь не в людей, а в контрольные панели, запоры, коммуникации.
Её голос звучал через громкоговоритель, захваченный одним из бойцов:
— Братья и сёстры! Сегодня вы не просто рабочие. Сегодня вы — воины! Хватит глотать пыль ради тех, кто считает нас животными! Хватит ждать милости от тех, кто отнял всё! Если вы сейчас опустите глаза — завтра ваши дети будут под замком. Если вы поднимете головы — они будут свободны! Поднимайтесь. Ломайте цепи. В этот день — мы станем тараном!
Толпа поднялась. Охрана, запершаяся в подсобках, сдалась. Подняли флаг. Сигнальная ракета взвилась в небо — зелёный огонь, который увидят другие.
На корабле вдали от берега Гира Белладонна смотрел на вспышку.
Он закрыл глаза, сжал кулак.
— Кали… — выдохнул он. — Ты зажгла огонь. Теперь его не потушить.
* * *
Входят связисты, офицеры связи и командиры ячеек. Начинается доклад за докладом.
— Кали взяла под контроль шахту «Глубокий Камень». Местные работяги поднялись. Надзиратели Шни капитулировали. Жители нас поддерживают.
Гира кивнул.
— Как она?
— Лидер. Как и всегда. Люди идут за ней. Без страха.
— Братья Альбины внедрились в Мокрые Холмы. Корсак — через профсоюзы. Феннек — через хакеров. Местные терминалы нарушены, отчёты о добыче не отправлены уже сутки. Завтра прекратят финансирование, послезавтра начнутся перебои с поставками. Бюрократия Атласа начала захлёбываться.
— Посёлок Рогатых, — сказал другой офицер, — взят. Лидер ячейки — Харон Сильвус, человек, который тоже радеет за равенство, заручился поддержкой старейшин. Надзирателей выкинули из окон. Рабочие перекрыли железную дорогу. Прозвучал лозунг: «Мы не бунтуем. Мы возвращаем своё.»
Гира закрыл глаза на секунду, словно собираясь
— Дальше.
— Первые перебежчики среди охраны Шни. Кто-то просто уходит, кто-то переходит на нашу сторону и передаёт нам списки, пароли, схемы поставок. У них — паника. Начались внутренние расследования, подозрения. Они режут друг друга быстрее, чем мы успеваем дотянуться.
— Улицы Мистраля шепчут, — добавил шпион с хриплым голосом. — Говорят: «Фавны начали возвращаться. Не с поклоном — с флагом.»
— Атласские патрули всё чаще отступают без боя. Начинают уезжать. Генералы требуют отчётов, а им не могут ничего дать. Их чиновники в бешенстве. Их капитаны — в страхе. Их солдаты — в сомнении.
Наступила тишина. Все смотрели на него.
Гира медленно сел в командное кресло. Тяжело, как будто на плечах — тысячи голосов, жизней, надежд.
Он провёл рукой по виску, будто смахивая пыль или усталость. И потом сказал:
— Они трескаются. Не от пушек, а от правды. Простые люди Мистраля тоже ненавидят Атлас.
Он посмотрел на карту. Огни вспышек. Зоны влияния. Линии, что больше не принадлежали Шни.
— Это не конец. Это — перелом. Они ещё не пали… но начали падать. Словно Колосс на глиняных ногах.
И, глядя в окна корабля на серое небо Мистраля, он сказал себе тихо:
— Мы начали цепную реакцию. Теперь их собственный страх — наш союзник.
Он встал.
— Передайте всем лидерам: движемся по плану «Горизонт». И скажите Кали… скажите, что я горжусь ею.
Штаб-квартира Атласа в Мистрале.
Бункер под зданием Торгового Консорциума — защищённый, унылый, пахнущий дешёвым кофе, пластиком и потом.
В комнате — десятки высокопоставленных лиц: генералы, чиновники, управляющие от корпорации Шни, политические агенты, охрана в боевых экзоскелетах. Все говорят одновременно, перебивают друг друга, кричат в рации. Голограммы мигают тревожно — красные зоны на карте ширятся.
Молодой лейтенант Джеймс Айронвуд — один из немногих, кто молчит. Он стоит у стены, руки за спиной, глаза холодные, лицо как сталь.
Он впервые допущен к такому уровню.
И уже презирает всех, кого видит.
— Это какая-то аномалия! — орёт полковник Вейден. — Да как они вообще координируют действия?! Это ж плебеи с кирками, чёрт возьми!
— Аномалия? — усмехается представитель Шни, потный и лысеющий. — Может, проблема в вашей бездарной охране? Мы платим за безопасность, а получаем революцию!
«Ваша безопасность — это ваши надзиратели, что били детей и сжигали жалобы, — думает Айронвуд. — Вы ждали, что вас будут любить?»