Дитя погоды
Шрифт:
— Молю!
В следующее мгновение у меня заложило уши от грохота, а перед глазами мелькнула белая вспышка. В грузовик, стоявший на обочине в пятидесяти метрах от нас, ударила молния. Машину тряхнуло; как в замедленной съёмке, она подпрыгнула, застыла в воздухе и сразу же взорвалась.
Вокруг поднялась паника. Люди бросились прочь, но некоторые зеваки со смартфонами наготове, напротив, подбегали поближе.
— Тревога!..
Оторопевший патрульный пришёл в себя и устремился к пламени.
Я бросил взгляд на Хину. Она по-прежнему стояла, сложив руки в молитве, уставившись
— Бежим, пока не поздно!
Схватив застывшего Наги, мы покинули это место и побежали в какой-то тёмный переулок. Сирены патрульных и пожарных машин выли нам вслед, а снегопад всё усиливался.
— Двадцать восемь тысяч иен за ночь.
— Что?
Женщина посмотрела на меня из узкого окошечка и назвала цену, всем своим видом выражая недовольство. Ответ меня обескуражил, и я не знал, что сказать.
— Что-что. Двадцать восемь тысяч иен, говорю. Есть деньги?
— А, да! Да, я заплачу!
Мы пришли в лав-отель [33] на окраине района. Женщина за стойкой регистрации окинула взглядом компанию промокших до нитки детей, но ничего не сказала. На старом дребезжащем лифте мы поднялись на восьмой этаж, открыли ключом тяжёлую железную дверь, вошли в номер и заперлись. Оказавшись внутри, мы тут же сползли по стене на пол, потому что от усталости уже не держались на ногах.
33
Лав-отель («отель любви») — разновидность гостиниц, в которых номера арендуются для секса.
— Ох... — Мы дружно глубоко вздохнули.
— Всё, кажется, меня теперь уже полиция разыскивает... — мрачно проронил я.
— Так это же круто! — Наставник показал мне большой палец.
— Что? Правда?
Хина хихикнула, и тогда мы все рассмеялись.
— Я так испугалась!
— Ходаку чуть не арестовали!
— Ха-ха!
— Я правда думал, что мне кранты! А вообще-то это не смешно!
Мы хохотали всё громче, и со смехом усталость, накопившаяся в теле, куда-то уходила, а с нею рассеивалась и тревога о будущем. Я почувствовал прилив сил — будто телефон, на котором оставалось всего два процента заряда батареи, подключили к розетке.
— Какой большой номер!
— И кровать огромная!
— А ванна — вообще!
Наги ходил по номеру и бурно реагировал на всё, что видел. Стены были оформлены в приятных бежевых, чёрных и золотистых тонах. Наставник набирал воду в ванну, Хина весело заваривала чай. Я в это время поспешно прятал программку с передачами для взрослых и прочие вещи, которые нельзя было показывать Хине и Наги. Чем только я в Токио не занимался, но так, как в тот вечер в отеле, не нервничал ещё никогда.
— Хина, Ходака! — крикнул Наставник из ванной. — Давайте искупаемся втроём!
Мы с Хиной поперхнулись чаем.
— Купайся один! — крикнули мы в один голос.
— Что? Ну тогда, Ходака, давай вдвоём, как два мужика!
— Чего?!
Хина
— Иди.
— Как тепло... — Мы с Наставником до плеч погрузились в ванну, полную горячей воды.
— Ой? Что это такое? — Наставник нажал на кнопку на стене.
Свет в ванной комнате тут же погас, вместо этого загорелись огоньки в самой ванне, а кроме того, появилась пена. Ванна оказалась с гидромассажем.
— Ух ты! Щекотно! — загалдели мы.
— Освободить ванную!
Хина и Наги дали друг другу пять.
Пока Хина принимала ванну, мы вдвоём приготовили ужин. В тумбочке под телевизором лежали продукты быстрого приготовления и горячие закуски из автомата: якисоба, такояки [34] , лапша, карри, картошка фри и караагэ. При одном взгляде на упаковки у меня потекли слюнки.
— Ух ты, как много всего! Что возьмём, Ходака? — возбуждённо спросил Наставник.
34
Якисоба — жареная лапша в соусе. Такояки — шарики из теста с начинкой из осьминога.
— Давайте всё вместе!
— Что? Правда можно?
— Мне дали увольнительные, так что можно!
— Ура! — Наставник повернулся к ванной комнате и громко крикнул: — Хина, у нас сегодня роскошный ужин!
— Здорово! — ответила Хина; её голос отдавался эхом, и почему-то от этого у меня быстрее забилось сердце.
— Я искупалась! — сказала она, открывая дверь ванной комнаты, когда мы один за другим подогревали горячие снеки в микроволновке.
— О, отлично, — пробормотал я и затаил дыхание: на Хине был белый банный халат, она откинула волосы на одну сторону и обернула их полотенцем.
Её кожа, обычно белая, теперь обрела оттенок лепестков вишни. Я вдруг осознал, что пялюсь на неё уже секунд пять, и поспешно отвёл взгляд. Хина будто бы даже не заметила этого; увидев горячие закуски на столе, она издала радостный возглас.
— Давайте есть! — сказали мы и принялись за еду.
— Якисоба — объедение! И такояки! А карри — пальчики оближешь! — восторгались мы.
В самом деле, всё было изумительно вкусно. Мы передавали коробочки по кругу, чтобы досталось каждому. В карри мы положили караагэ, получилось карри с курицей («Просто находка!» — оценили мы), лапшу приготовили за две минуты и согласились, что получилось прямо al dente и гораздо вкуснее, чем в каком-нибудь кафе.
После еды устроили караоке-конкурс, а затем — битву подушками. Кидались подушками и валиками для кровати. Неважно, попадал я, промахивался или же попадали в меня, — весело было в любом случае. Так весело и радостно, что почему-то к глазам подступали слёзы.
Я бросал подушки и думал: «Если Бог есть на свете... Пожалуйста... Хватит. Уже всё хорошо. Мы как-нибудь проживём. Пожалуйста, не давай нам больше ничего, но и не отнимай ничего больше».
Подушка попала Хине по лицу, в отместку девушка бросила свою, и та хлопнула меня прямо по носу.