Диверсия без динамита
Шрифт:
выплакивали глаза, бог знает, почему думая, что чем больше слез, тем больше
любви. Но Карбованцеву было теперь все до фени — он лежал укутанный белым в
красном ящике равнодушный и смиренный. Он кончился, и от него воняло.
А вокруг, сыпя белым, шумел в первом снегопаде ветер, и тучи давили все
сильнее и сильнее.
Когда стали закапывать, Дубинина с болью подумала: «А борща на поминки,
наверно, много сварили. Прокиснет теперь», — и она заплакала
ХОЧЕШЬ ЖИТЬ - УМЕЙ ЛЕЧИТЬСЯ
— Ну-с, голуба, на что жалуемся?
— Желудок, доктор. Как поем, так...
— Все ясно. Вот таблетки, три раза в день вместо еды.
Следующий.
— Но позвольте, доктор! У меня же желудок. Как поем, так...
— А вот оголяться не надо. Что вы мне тычете под нос свой
желудок? У всех желудок, и это вполне нормально. Наука такое допускает. Что-
то вы странный какой-то. Может, вам к невропатологу сначала обратиться? Запои
часто бывают?
– Упаси бог, совсем не пью. А он болит. Как поем, так...
– Я же русским языком сказал, что оголяться не надо. Возьмите
еще таблетки. Принимать по две штуки за полчаса до приступа, и ни минутой
раньше. А, кстати, вы, может, не то едите?
– Обижаете, доктор. Черная икра, балычок, сервилатик…
– Так бы сразу и сказали. Это ведь не ко мне. Вам в ОБХСС
нужно. Там сильные специалисты. Я сейчас созвонюсь.
– Зачем же вы, доктор, так? У меня и сердце с перебоями. Я вот
тут принес кое-что. Узнать, можно ли мне это есть.
– Интересно, интересно. Что тут? Так, салями, крабы, копченая
колбаса. Эх, его бы с хреном и горчичкой. Ну, что-же… Можно вам такое или
нельзя - так, с налету, не скажешь. Вопрос чрезвычайно серьезный. Знаете
что, Василий Петрович, оставьте все это, я в лабораторию пошлю на анализ.
– Ради бога, доктор, для того и принес.
– Да вы садитесь, Василий Петрович, зовите меня просто Федей.
Вот тут помягче. А я вам пока направление на обследование фиброгастроскопией
выпишу. Правда, там очередь на два месяца, но тут случай экстренный, вас
сразу пустят. Да снимите же вы рубашку, наконец. Я вас послушаю. Ваши
болезни, тьфу, то есть, наше здоровье — наше богатство. А ваше здоровье в
ваших руках.
— Да, я понимаю, Федя, хочешь жить — умей лечиться.
— Вот и славно, голубчик.
ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ...
В парикмахерской было подозрительно безлюдно. Больше того, мое
появление вылилось
выбежал даже сам заведующий. Протиснувшись сквозь подчиненных, он с чувством
потряс мою руку и долго не выпускал ее.
— Проходите, проходите, — застенчиво улыбался он. — У нас сегодня
такой день, такой день. Практикантов вот прислали, — заведующий не без
гордости кивнул на объявление с неровными буквами: «Товарищи, сегодня вас
обслуживают учащиеся второго сводного Учбыткомбината имени Котовского». — А
клиент чего-то боится. И чего, спрашивается? Такие же мастера, только
неопытные еще. Да вы не волнуйтесь, ребятки способные, на лету все
схватывают, — загораживая собой выход, добавил он и зачем-то махнул белым
платочком. Тут же молодые руки начинающих Фигаро подхватили меня, и через
минуту я уже сидел, крепко привязанный к креслу холодной простынкой.
— Мне бы, девушка, «Молодежную», — смирившись с неизбежным, попросил я
подошедшую брюнетку с прической «пони».
— Ну, это уж какая выйдет, чего заранее загадывать, — ответила она и,
брезгливо поджав кумачовые от помады губы, сняла с моего носа очки.
— Так... — услышал я сквозь нудное жужжание машинки. — Височки сюда,
волосики туда. Ой! Ну, ничего, ничего. Так... Здесь прямо, тут налево. Ой!..
Ну, ничего, ничего. Так, — она выключила машинку, — закройте глаза, сейчас мы
вас освежим, — и брюнетка энергично заработала грушей пульверизатора.
Я встал, попрыгал на одной ноге, вытряхивая попавший в ухо одеколон,
и, приладив очки, глянул в зеркало...
Когда меня коллективными усилиями подняли с пола и вновь усадили в
кресло, я немного пришел в себя и понял размеры свалившегося на мою голову
несчастья... Профиль затылка живо напоминал знаменитую Потемкинскую лестницу,
а впереди, окошком в тумане, вполнакала светилась выстриженная лысина.
Стараясь не заплакать, я потребовал жалобную книгу. Заведующий вздохнул и
снова махнул белым платочком. Ребятки действительно, все схватывали на лету,
— молодые руки начинающих Фигаро подхватили меня и после недолгой борьбы я
оказался на улице.
Увы, это было еще не все.
В ателье индпошива и текущего ремонта одежды три нахрапистых и
носастых ученика закройщика в одну минуту облачили меня в то, что они
называли «костюм куда тому Диору». Брюки были еще туда-сюда — можно надеть
вечером под пальто, но пиджак... Словно корабль, получивший пробоину ниже