Диверсия без динамита
Шрифт:
успеешь.
А Кулемина уже ничем, даже этим не остановишь, в пике вошел:
– Да что я вам, рыжий, что ли? — кричит.
Мужчина обижается:
– Если вы и дальше в таком духе будете позволять, то я вообще могу
уйти.
И что вы думаете, испугался Кулемин его угроз? Не на того напали:
– Рыжий, рыжий, рыжий, рыжий,
Рыжий — бешеный народ,
Как увидит помидору,
Сразу лезет в огород.
– Нет, так я не настроюсь, —
касается помидоров, то у меня дача имеется в Озерках. Так что на ваши
заблуждения мне глубоко плевать с заднего крыльца.
Валька нервничает до слез:
— Борис Петрович, вернитесь. Он все простит.
Но мужчина все-таки ушел. И еще выразился в том духе, что он, мол,
импотентам и другим субчикам, хотя бы и из Чернобыля, никогда не завидовал и
завидовать не будет, потому что зависть унижает человека.
Вот такая дурацкая история. Не люблю рыжих.
МАСТЕР И НЕЗНАКОМКА
Однажды утром в мастерскую молодого, но уже известного скульптора Н.,
несмело постучали.
Нехотя оторвавшись от работы, мастер вытер фартуком глину с усталых
рук, открыл дверь и не поверил глазам. Перед ним стояла молодая женщина,
прекрасная, как богиня любви.
— Здравствуйте, — смутилась незнакомка, глядя озерными глазами в
бледное от ночной работы и слоя известковой пыли лицо скульптора, — это Вы
знаменитый Н.?
— Ну, так уж и знаменитый, — зарделся скульптор. — Чем могу служить?
— Я бы хотела заказать у Вас статую, — сказала красавица.
— Вы от организации или частным образом? — привычно осведомился мастер.
— Частным.
— Понятно. Кого будем ваять и, главное, из чего?
— Меня, — очаровательно покраснела гостья, — и, если можно, из мрамора.
— Не знаю даже, как и быть, — поскреб затылок мастер, — с мрамором
сейчас туго. Давно не завозили. Впрочем, — он задумчиво оглядел стройную
фигуру заказчицы, — завалялся тут у меня с прошлого года один кусочек куба на
два. Хотел на автопортрет оставить, ну да ладно, интересы заказчика для меня
превыше всего. Да что ж это мы на пороге-то?! Вы проходите, — засуетился
скульптор. — Правда, у меня не убрано. Работы много — конец года, сами
понимаете. Вы уж извините.
Вдохновляемый божественными формами незнакомки, Н. сразу же приступил к
работе. С каждой минутой эта женщина все больше и больше нравилась ему.
— А вы читали что-нибудь из Гомера? Как вам этот гениальный старик? —
завел он умный разговор.
— Гомер? — оживилась она. — Конечно, его «Илиада»
больше нравится Сафо, ее раскованность, темперамент.
«Да она просто умница, — догадался Н.— Судя по всему, эта женщина
достойна моего гения».
Он отложил инструмент и подошел к незнакомке.
— Извините, здесь у вас складочка не совсем скульптурогенична. А если
мы ее немного разгладим?
— Ой, да что это вы себе позволяете, — вспыхнула незнакомка, —
постыдились бы! Вы, гражданин скульптор, ваять ваяйте, но только ваяйте без
рук. Иначе мы с вами поссоримся.
— Ну что ж, без рук, так без рук, — с неохотой согласился скульптор.
–
Желание клиента для меня превыше всего...
Прошли годы. Однажды при раскопках археологи раскопали статую молодой
женщины, прекрасной как богиня любви. Ее назвали Венерой Милосской, и
сегодня еще в ученых кругах не утихают споры о том, почему у статуи нет рук.
ОСТАНОВИТЬСЯ
Только начало светать, а Филин налил первую рюмочку. Вздрогнули.
Запили водой. Закушали стаканом семечек. Прояснилось. Вторая пошла легче.
Захорошело.
– Все, завтра начинаю трезвую жизнь. Пора, пора остановиться.
— Ты знаешь, — сказал Филин.
— Знаю, — обнял я его. — Я все знаю.
— Уважаю, — заплакал Филин. — Ты меня всегда понимал, — потом указал
на четыре семечки. — Закуска осталась. Чем бы запить?
Сходили к Любке. Любка своя в доску. Хоть вонючий, но проникает.
Приголубили за два раза. Закуски больше не осталось. Праздник кончился.
Филин заплакал. Я с трудом, но сдержался. Завтра начинаю трезвую жизнь.
Слетали к Генычу. Геныча закрыли, но жена гонит. Взяли. Вонючий и не
проникает Червонец ушел, и у нас жалкий вид. Пошли жаловаться. Участкового
нет. Будет к двум. Я заплакал, Филин с трудом, но сдержался. Купили у бабки
две луковицы. Мы нищие. Но все равно хочется. За пиджак больше семи рублей
не дают. Сволочи.
— Таких убивать надо, — сказал Филин. Еле отговорил. Убили морально.
Подошли братья Вырины. Спрашивают, почему материмся. Мы рассказали.
Братья заплакали. Мы с Филином с трудом, но сдержались.
Съездили со старшим в пятый. Взяли три штуки. Мы снова нищие. Пили
за Старичкой. Филин ушел за кустики и не вернулся. Братья отъехали. Отнес по
очереди домой. Ищу Филина. Ау-ау! Нашел двадцать копеек. Начало есть, но
пятый закрыт. Слез больше не осталось. Жизнь — проклятая штука. Завтра