Диверсия без динамита

Ладченко Владимир Анатольевич

лицо.

— Да что врачи... Попал я как-то к одному. Страшно подумать, нулевой в

медицине человек. Понос от золотухи не отличит. Уже потом мне внизу вахтер

сказал, что бронхит у меня, потому как дыхание жесткое. А еще, представляешь,

как мясо поем, так кишка болит. Вот тут — он выпустил рубашку. — Пощупай. Да

нет, выше. Чувствуешь, опухло?

— Чувствую, — соврал я.

Фуртов воодушевился.

– А вена на ноге! Еле-еле хожу. По всему видать,

закупорится на днях.

Тогда суши весла — полноги откоцают. Этим хирургам все едино, ты ведь знаешь,

— он болезненно усмехаясь, подобрал брючину, - видал? Я ее бинтом замотал и

мажу по вечерам мазью. Стоит рубль всего, но вонючая, одеколоном не

перешибешь. Запах чувствуешь?

– Чувствую, — я поперхнулся и стал дышать через рот.

– То-то. Это, значит, мазь хорошая. Сильная, со змеиным ядом. Почки

тоже ни к черту. Позывы частые. Одним словом, миллион болезней, до сих пор

удивляюсь, как живу, — безрадостно заключил он и горько высморкался.

– Ну что ты, — попытался успокоить его я, — не бери в голову...

– А с головой у меня совсем плохо, — вздрогнув, вспомнил Фуртов, —

болит. Прямо дотронуться невозможно. И в темечко отдает, когда зеваешь. Зять

говорит, что снабжение какое-то нарушено, но я так думаю, что это растяжение

извилин. А может, даже рак мозгов, — он методично постучал кулаком по голове.

— Да не переживай так. Все обойдется. У страха глаза велики, — я

протянул ему стакан воды.

– Глаза! — застонал Фуртов.

По-моему, он уже был невменяем.

— Если бы ты знал, как поизносилась моя роговица!

И тут я решил, что с кого, с кого, а с меня довольно. Воспользовавшись

тем, что Фуртов с проворством, подозрительным для его никудышного здоровья,

полез в стол, чтобы показать мне свои глазные капли, я потихоньку убрался из

его кабинета.

Ну этого Фуртова к бесу. Если у кого и занимать в нашей конторе, так

это у Вадима. У него здоровье, как у гладиатора.

И я направился к Вадиму, не подозревая о том, что он на днях развелся с

женой...

БАБОЧКА

Будильник не сработал. Мало того, собираясь на работу, я впопыхах

оторвал на рубашке верхнюю пуговицу. Возиться с иголкой и ниткой не было

времени, и в целях маскировки, я нацепил на шею бабочку, которую презентовал

мне приятель после заграничной командировки.

На работу я все-таки опоздал. Дядя Кирюша, наш вахтер, как всегда

бдительно дремал на своем спартанском табурете. Заслышав мои торопливые шаги,

он повел волосатым ухом и утомленно приоткрыл фотографирующий глаз.

Все! Пропал! — испугался

я. Сейчас пропуск отберет, и премия на 50

процентов...

Но дядя Кирюша неожиданно молодцевато вскочил, вытянулся во фрунт и,

сделав равнение направо, вежливо осклабился:

— Проходите, проходите, синьор, — он заглянул в какую-то бумажку. —

Карлучио. Давно вас ожидаем. Вот сюда, прямо по коридору. Прозит…

— Торговый партнер из Италии, про которого Казимир Петрович объяснял,

а ты тут своими орудиями труда гремишь, — услышал я за спиной, как он

распекал онемевшую уборщицу.

«Повезло», — повеселел я, ласточкой взлетел на третий этаж и ударился о

могучую грудь специалиста по снабжению Пети Васько:

— Вижу, вижу, при полном параде, — Васько крепко обнял меня и трижды

с удовольствием расцеловал. — Утерся, значит, этот индюк Домогацкий! Тебя

поставили! Молоток! Назначение, чувствую, сегодня обмывать будем? И не проси,

брат, не могу. Вчера только участковому зарок дал. Да знаю, ты ведь такой,

пристанешь, не отвяжешься. Ладно, черт с тобой! Уговорил. Имеешь ты, змей,

подходец к людям. Где и во сколько собираемся? Девочек из бухгалтерии звать?

— Это ты, Петь, о чем? — встревожился я. — Чего обмывать-то?

— Суду все ясно, — Васько нахмурился. — Уже и нос задрал. Как

говорится, гусь свинье не товарищ. Ну-ну. Только смотри, паря, не споткнись.

Видали мы таких... А что я тебе воблы обещал, так ты про это забудь, — и

тщательно вытерев губы платочком, Васько скрылся в отделе сбыта и рекламаций

Досадуя на глупую размолвку, я бочком вошел в родной отдел,

поздоровался и скромно сел на свое место. Женщины понимающе переглянулись, и

вскоре, отложив неотложные дела, взяли в тесный кружок стол местного

месткомовского рупора Зои Фоминичны. Понималось возбужденное шушуканье:

– Ишь ты, в бабочке...

– В ЗАГС, наверное, сегодня пойдут...

– Наконец-то совесть заговорила...

– Откуда совесть?! Суда он боится...

– Ой, девочки, а ребеночек-то как две капли...

– Изверг!

«Черт знает, что такое, — затравленно подумал я и, чтобы успокоиться,

спустился в курилку, где обычно начинала рабочий день мужская половина нашего

управления. Завидев меня, Васько демонстративно «забычковал» сигарету и,

жидко сплюнув, с видом поруганной добродетели вышел. Не успел я чиркнуть

спичкой, как Вахтанг Глондия, кося в мою сторону антрацитовым глазом, оборвал

на полуслове традиционный разбор игры тбилисского «Динамо» и начал в деталях