Дивные пещеры
Шрифт:
— По коням! — скомандовал Евгений Семенович. — А то пропустим первый вальс. «Дунайские волны» играют. Я очень люблю этот вальс.
Минут через пятнадцать показались постройки санатория: какие-то сарайчики, гараж, домики обслуживающего персонала, занесенные снегом кучи щебня и досок. Толя подрулил к тускло освещенному одним фонарем двухэтажному деревянному зданию. Второй этаж почти весь был темным, горели лишь два или три окна, зато первый ярко светился. Оттуда через неплотно прикрытые форточки сочилась музыка.
— Не успели! Началось уже! — подосадовал
Толя подъехал гак, что машина оказалась в тени дома.
— Раздеваться здесь, и за мной! — скомандовал Евгений Семенович. — Помалкивать. Отбрехиваться буду я.
Главный бухгалтер неловко вылез из своего овчинного полушубка и потрусил вслед за всеми к входу в санаторий. Впереди бабахнула, видно, на сильной пружине дверь. Это пошел на штурм бесстрашный Громов. Когда Семен Петрович протопал в сапогах, по пути отряхивая налипший снег, через коридорчик в прихожую, Громов и Геннадий Александрович были уже там. Приезжий из центра с безразличным видом рассматривал диаграммы на стене, а Евгений Семенович препирался с пожилой вахтершей.
— Да свой я, девушка. Сестренка у меня здесь. Маленькая, с кудряшками такая, беленькая. Я уже к вам как-то приезжал.
Вахтерша недоверчиво смотрела на разрумянившегося главного инженера снизу вверх.
— Это какая же? Не из двадцать пятой?
— Может, и из двадцать пятой, я ж не знаю, куда вы ее тут поселили.
— У черных брюках?
— Ага, — обрадовался главный инженер. — В черных.
— Так в черных вчерась уехала, — сказала вахтерша.
— А может, она и не в брюках, а в юбке, — сказал Громов раздумчиво. — У нее и юбка одна есть. А я вот, девушка, вам гостинчик привез. — Главный инженер полез в карман брюк и вытащил горсть жареных тыквенных семечек. — Нате, угощайтесь, при вашей работе в самый раз.
Вахтерша подобрела.
— Ну, проходи. А энтих не пущу.
— Так то ж мои кумовья.
— Вот кумовьев и не велено пущать.
— А тот, в свитере, — Громов показал на Геннадия Александровича, — даже ее жених, а грозный человек в сапогах — родной дядька моей двоюродной сестренки.
— Ну поплел… поплел…
Семен Петрович вполуха слушал своего начальника: от выпитой водки в голове у него все качалось, было тепло и хорошо; музыка, доносившаяся из зала, будила давно забытые воспоминания — вот так же когда-то они прорывались на вечера в женские общежития.
В конце концов вахтерша сдалась. Трое искателей приключений — Толя остался при машине — прошли в зал. Семена Петровича ослепил яркий свет, оглушила музыка, которую извлекал из аккордеона молоденький паренек. Закружилась голова от запаха духов.
Потом он огляделся. Зал был большой: с высоким потолком, паркетным полом, старинными люстрами. Под потолком весела массивная хрустальная люстра. Рудаков сроду не видел такой. Наверно, она находилась тут еще с дореволюционных времен.
Народу в зале было много, почти все женщины, только кое-кто танцевал с кавалерами, да в углу робко жалась кучка мужчин в мятых костюмах и нечищеных ботинках.
Взоры всех присутствующих обратились
Гармонист закончил танец. Наверно, сделал он это специально, чтобы получше рассмотреть гостей.
Это было так неожиданно. «Лес, снег, спящая луна над холодными соснами — и вдруг свет, тепло, музыка, хрустальная люстра и пахнущие духами нарядные женщины. Семен Петрович крутил головой, рассматривая толпу возле аккордеониста. Все казалось ему нереальным.
Вдруг паренек широко растянул меха, резко их сдвинул и. крикнул ломающимся голосом:
— Дамский!
В их сторону сразу же, не дожидаясь начала танца, направилась кучка женщин. Они столпились возле Громова и Геннадия Александровича, тесня друг друга и весело пререкаясь. Победила полная блондинка с высокой башней на голове и тонкая брюнетка с квадратными плечами и усиками. Блондинка пригласила Громова, а брюнетка — приезжего. Они ушли танцевать.
Рудаков остался один. Он переминался с ноги на ногу, рассматривая свои порыжелые сапоги. Главному бухгалтеру было неловко стоять одному у стены.
И вдруг Семен Петрович услышал возле себя тонкий, почти детский голосок:
— Разрешите вас!
Рудаков поднял голову. Перед ним, глядя прямо в глаза, стояла молоденькая девушка. Главный бухгалтер даже оглянулся: нет ли кого сзади, но сзади была лишь стена, и Семен Петрович испугался.
— Меня? — спросил он.
— Да. Вас.
— Но я не умею…
— Это просто. Надо переступать с ноги на ногу. Вот так.
Девушка показала. Рудаков посмотрел вниз. На девушке были летние белые туфли с коричневым бантом. Главный бухгалтер перевел взгляд на свои ободранные сапоги. Девушка поняла.
— Ничего, — сказала она, — здесь многие в сапогах танцуют.
— Я оттопчу вам ноги, — пробормотал главный бухгалтер.
— Не бойтесь, — сказала серьезно девушка, — я водила лошадь, когда месила кизяки, и умею уворачиваться от копыт.
Рудаков улыбнулся. Ему стало легко и непринужденно.
— Так пойдемте? — Она требовательно смотрела на него снизу вверх.
— Пойдемте.
Девушка взяла его за руку и проскользнула в толпу танцующих. Она поднялась на цыпочки, положила руки на плечи главного бухгалтера. Они стали топтаться в такт музыки.
— Меня зовут Ниной, — сказала девушка. — А вас?
— Семен… Семен Петрович…
— Откуда вы взялись?
— Из леса.
— Вы… какие-нибудь дезертиры или бандиты?
— Что-то наподобие. Пираты.
— Но река замерзла.
— Мы ледяные пираты.
Рудаков забыл уже, когда шутил с женщинами, и сам удивлялся, что у него получалось.
Нина имела привычку смотреть прямо в глаза. Они у нее были зелеными, чуть продолговатыми, как у горянки. Узкое платьице обтягивало еще не сформировавшуюся фигурку. Лицо у Нины в хрустальном свете люстры выглядело очень бледным, почти голубым. Волосы какого-то неопределенного цвета. Пыльного что ли, пепельного…