ДМБ-90, или исповедь раздолбая.
Шрифт:
Минут через тридцать меня вызвал Архипов к себе.
– Помочь тебе, Ахмеджанов, ничем не могу. Товарищ подполковник решительно настроен против тебя. Скажу больше, тебе не выправили даже проездные документы, так как конец года и бланков не осталось. Если тебе позволяет финансовая ситуация, то поезжай на свои, а мы потом всё компенсируем. Не уедешь сейчас, не уедешь никогда. Выбирай.
– Я всё понял, товарищ майор, я еду в отпуск.
– Я так и думал. Правильно. Вот тут и тут распишись и будь здоров.
С документами я стремительно поднялся на свой этаж и ворвался к ротному.
– Что случилось? – Привстал капитан, увидев моё состояние.
Объяснив
– Чем же я тебе помогу? Денег дать что ли? – Озадачился он.
– Нет, мне нужно разрешение позвонить в город и всё.
– А, это пожалуйста. Звони сколько влезет, а я пока проверю, что в роте творится. Дверь я закрою, чтобы тебя тут никто не видел за аппаратом.
Дальше я позвонил Надежде Аркадьевне. Мог, конечно, и Толику, но решил ей сначала. И не прогадал, оказывается батя мой оставил ей двести рублей для меня. Как чувствовал родитель! Я записал её адрес на случай, если мне придётся ночевать у неё пару ночей из-за проблем с авиабилетами. Ну не в часть же возвращаться и не в госпитале ночевать.
Решив финансовую и жилищную проблему, я, вытянув ноги и развалившись в кресле, блаженно закурил.
Ротный с порога огорошил меня новостью. Замполит развил кипучую деятельность по приостановке моего отпуска на родине.
– У меня есть бланки увольнительных с печатью. Я завтра тебе выпишу её до полуночи, а там у тебя отпуск начинается. Только смотри, если что, я тебе ничего не говорил и не давал! Ты вырвись домой, а там уж как-нибудь всё рассосётся. Я лично тебя завтра вечером выведу через КПП и провожу до дома твоей знакомой. Сюда тебе лучше не возвращаться. Замполит мужик злопамятный, всё сделает, чтобы тебя посадить. М-да, жаль не срослось с тобой. Ну, ничего, твой друг остаётся и ещё несколько нормальных ребят. Да, кстати, никому не говори, что завтра идёшь в увольнительную, иначе подполковник останется тут до утра двадцать второго.
– А Володьке? – Упавшим голосом спросил я. – Он - могила, никому не скажет!
– Ему можно. Нет, даже нужно. Всё-таки друг как-никак.
Ночь прошла тревожно, как обстановка на советско-китайской границе после событий на озере Хасан. Мы с Вовкой, не сомкнув глаз, обсуждали план завтрашнего побега из части, и как мне похитрее заполучить свою парадную форму. План созрел под утро, как всё гениальное и простое одновременно. Ротного я успел перед завтраком ознакомить с ним.
К обеду уже вся часть знала, что замполит заточил зуб на меня и вероятность моего отпуска практически равна нулю. Конечно же, большинство злорадствовало, но были и сочувствующие. Среди последних оказался Занди Давгаев. Он подошёл ко мне, постоял и тихо, с укоризной сказал:
– Что же ты наделал? Не мог промолчать? С замполитом даже офицеры не связываются. А теперь твоя мама, хороший человек, я знаю, видел её тут, когда ты в госпитале лежал, опять плакать будет. Не скоро сына увидит она.
Мне так хотелось ему всё рассказать, но не мог я подставить ротного. Сделав виноватую рожу, я глубоко вздохнул вместо ответа. Он покачал головой и, похлопав по плечу, отошёл от меня.
К старшине я зашёл в каптёрку как ни в чём не бывало. Гоча копошился среди тюков, что-то перебирал, что-то перекладывал с места на место. Он вообще любил изображать кипучую деятельность. Над ним стоял скучающий Пидгурский и отсутствующим взглядом наблюдал за суетой Зоидзе.
– Тебе чего, залётчик? – Отвлёкся на меня Зоидзе.
– Мне бы парадку свою погладить, товарищ старший сержант.
– А ты же вроде никуда не уезжаешь.
– Так приказа ещё не было, так что дай, пожалуйста,
– Ну, ищи сам тогда. – Гоча любил когда с ним вежливо разговаривали, подчёркивая уважение к нему и к его должности.
– А примерь мою, Серёга, - предложил неожиданно Пидгурский.
С водителем комбата я сохранил прекрасные отношения, несмотря ни на какие мои залёты и косяки. Мы уважали друг друга.
– Да неудобно как-то, братан.
– Да ладно тебе, бери, говорю. Мне всё равно новую подбирает старшина. Комбат приказал.
Форма его на мне сидела как влитая, я красовался и крутился перед зеркалом, как жених у портного на примерке свадебного костюма.
– Берём? – Посмотрел я на Маркова.
– Спрашиваешь, - прищурившись оценил он.
До ужина мы с ним несколько раз пропаривали мою одежду утюгом. Вши возмущённо покидали этот мир, издавая по-своему праведный крик души, треща на всю казарму. Дезинфицировали мы одежду основательно. Не хотелось домой тащить эту гадость.
Роту строили на ужин. Старшина подозрительно посмотрев на меня, спросил:
– Ахмеджанов, а ты чего не встаёшь в строй?
– Гоча, мне что-то плохо, почки болят. Наверное, перенервничал я за последние дни.
– Может, сдохнешь поскорее, - донеслось из глубины строя.
– Ладно, оставайся, но из казармы никуда. Понял?
– Так точно, товарищ старший сержант!
Ещё перед построением я с Володей Марковым попрощался. Мы заранее решили, что мне не стоит идти в столовую, так легче улизнуть из казармы. Больше никогда я не видел этого дорогого мне человека, с которым я столько всего хлебнул и пережил. Мои письма не доходили до него. Оказывается замполит лично отслеживал почту. Их просто рвали. Об этом я узнал совершенно случайно уже после армии, когда возле кинотеатра в столице встретил Никитина. Он мне всё и рассказал. А домашними адресами мы впопыхах забыли обменяться. Я надеюсь, верю, что у него всё в жизни сложилось. Он был настоящим мужчиной. С ним я разделил бы свой окоп. Ради него я отдал бы свою единственную здоровую почку, не раздумывая. С ним бы я пошёл на смерть, не колеблясь. В честь таких друзей дают имя сыну своему. Думаю, что не покривлю душой, если скажу: такой друг выпадает раз в тысячелетие. Мне повезло, повезло даже больше, чем ему со мной. Дай бог ему здоровья и благополучия.
Дождавшись, когда весь батальон ушёл в столовую, я как можно спокойнее пошёл на выход. На крыльце курил дежурный по части.
– Ты куда? – Настороженно ощупал меня взглядом он.
– В столовую, - равнодушно ответил я.
– А чего в парадке и шинели? – Не отставал въедливый старший лейтенант.
– Так мне комбат разрешил персонально, чтобы я не переохладился после операции и не умер. Ему ещё одно ЧП со мной не нужно. – Продолжал нагло врать я.
– Это да, - с готовностью согласился он, - ну иди, догоняй своих.
Я уже начал спускаться по лестнице, не веря своей удаче, как вдруг.
– А документы у тебя с собой? – Невинно глядя на звёздное небо, задал вопрос дежурный.
Я медленно развернулся и сокрушённо взмахнув руками, ответил:
– Так товарищ подполковник забрал их и положил в сейф.
– Да? – Обрадовался он. – Ну, давай-давай, иди уж. Торчишь тут, отвлекаешь меня.
Затушив сигарету, старлей скрылся в подъезде, впустив внутрь морозные клубы пара.
Вот кретин, подумал я, решил, что снял с себя ответственность за моё таинственное исчезновение. Отойдя подальше, я рванул что есть сил к кочегарке. Время ещё было, и чтобы не морозиться на улице, я решил скоротать его с земляками.