ДМБ-90, или исповедь раздолбая.
Шрифт:
Самое удивительное, что в столовую мы ходили без ватников, в одной ВСО. Ходили строем, под песню. Мёрзли все, в том числе офицеры, но таков устав и никуда не денешься. В Забайкалье выдалась на редкость холодная зима, «деды» говорили, что в прошлом году было намного теплее. Морозы трещали под 40 градусов. Снега выпало столько, что сугробы были выше человеческого роста.
Удивительное дело происходило в стройбате: в казарме процветала махровая неуставщина, но на приём пищи, будь добр, шагать по уставу! Если замполит батальона в окно видел, что какая-то
Буквально через пару дней я обратил внимание на подозрительный зуд по всему телу. Что это такое, я не мог понять, пока мне не объяснил Володька. Это постельные вши! Вот те раз! Этого мне ещё не хватало для полноты картины о воинской повинности!
Быстренько раздевшись, я, несмотря на бодрящий морозец в казарме, начал внимательно разглядывать швы своей гимнастёрки. И действительно, эти милые создания не только деловито копошились в моей одежде, но и успели отложить изрядное количество гнид.
Возмущённый до предела, я пошёл к замполиту нашей части. Замполит последний месяц ходил гоголем. Как же, ему присвоили звание подполковника. Меня он принял откровенно враждебно, объяснив, что вообще-то солдат должен мужественно и стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы. На что я ему резонно предложил человек эдак тридцать положить под танки! Чего уж мелочится-то, переносить, так все перипетии «гвардейского» стройбата. После краткого курса лекции о марксизме-ленинизме, я был выставлен за дверь с наставлением не лезть куда не надо, а лучше изучать устав.
Поняв, что правды в очередной раз мне не добиться, я каждый вечер утюгом отпаривал своё нижнее бельё, которое между собой мы прозвали «кимоно».
С замполитом я сцепился ещё раз за два дня до отпуска. Сцепился жёстко, аж довёл подполковника до белого каления. А дело было так.
Вызвали меня в штаб, он находился на втором этаже. Там находились начштаба и замполит.
– Вот, Ахмеджанов, мы твои документы подготовили, 22 декабря можешь отправляться в отпуск. Распишись, где стоит галочка. – Протянул мне бумагу майор, стараясь не смотреть в мою сторону.
На радостях я уже хотел подмахнуть, не глядя. Но тут меня словно что-то одёрнуло. Меня насторожил деланно бодрый голос его. Я украдкой взглянул на подполковника. Замполит сосредоточенно изучал какие-то документы, но по его виду было ясно, что он весь в напряжении, словно струна. Тогда я решил сначала изучить всё внимательнейшим образом.
– Ну, чего ты там возишься? – Нетерпеливо заёрзал на стуле начштаба. – Давай уже, у меня дел много.
– У вас всегда дел полно, только потом солдаты с отбитыми почками маются. Сами недоедают, но зато вшей кормят. Подождёте.
Ба, и что же я вижу! Мне отпуск дали на 38 суток вместе с дорогой!
– Минуточку, товарищ майор, тут ошибочка вышла. Мне положен отпуск в 45 суток, не считая дороги, а тут что? Не буду подписывать!
Замполиту видать надоело это представление, он
– Молчать, смирно! Права дома качать будешь, когда у мамки сисю потребуешь, а тут подписывай и точка! Неделю мы из отпуска вычли, потому что ты тут без дела околачивался, от работы и нарядов был освобождён! Дорогу тоже не включили, так как это на усмотрение командира батальона. Вопросы есть ещё, воин?
– Есть, и не один, офицер!
– Ты как обращаешься, почему без звания и товарищ? – Выпучил глаза подполковник.
– А как и вы ко мне вообще-то! Задержался я тут не по своей вине, это вам надо было шевелиться. Лично я отсюда готов сорваться хоть босиком и без штанов. Так что меня обвинять не надо! Я к комбату пойду на вас жаловаться. Это произвол. Вы мне мстите за то, что я ваш гнойник вскрыл, что вы ославились на весь округ!
– Как твой командир я тебе запрещаю обращаться к комбату по таким пустякам.
– Может это для вас пустяк, а для меня это шанс уехать домой и побыть в нормальной обстановке, а не в этой скотобойне! И вообще, теперь я понимаю, почему мой дед презирал комиссаров! – Сорвался я.
– Не ори на меня, сволочь! – Лицо замполита вдруг исказила злоба. Пена изо рта долетела до меня. – Здесь, тварь, у меня отпуск проведёшь! Тут подыхать будешь, скотина! Паскуда! Гнида!
Я с изумлением смотрел на истерику замполита, медленно отходя спиной к двери. Он прыгал передо мной, что-то кричал, размахивал руками. Физиономия его покрывалась то белыми, то красными пятнами. Мне он почему-то напомнил Гитлера в бункере на совещании в конце войны. Начштаба, видимо наблюдавший такую сцену не в первый раз, делал вид, что углублён важные государственные бумаги, требующие безотлагательного решения вопроса.
Выждав немного, чтобы унять дрожь, утерев лицо шапкой, я молча развернулся и ушёл. Дальнейшее препирательство привести могло к плачевным последствиям. Больше всего я боялся, что мой отпускной лист порвут, и я тут буду торчать до конца больничного.
Соседняя дверь была комбата. Я постучался и, решительно рванув дверь на себя, вошёл. Нашего командира я видел не часто, но впечатление он производил адекватное, поэтому и решил попытать счастья.
Майор Архипов узнал меня сразу. Жестом показал на стул и вопросительно посмотрел. Я ему вкратце изложил суть проблемы, опустив некоторые подробности. Он согласно кивал головой, а потом постучал в стенку, которая разделяла его кабинет со штабом.
Замполит, словно только и ждал этого, пулей влетел в кабинет. Подскочив к майору он скороговоркой жарко шептал ему на ухо:
– Андрей, я прошу тебя, давай его оставим в части, я очень прошу! Я его тут сгною, задрочу, он у меня сам в петлю полезет или в окно выпрыгнет! Слово офицера тебе даю!
– Успокойся, Витя, ты главное - успокойся. – Комбат незаметно махнул мне рукой, мол, выйди.
Я попятился, вытаращив глаза. Бог ты мой, под началом каких безумцев мы служим! Тут же клиника чистой воды, не иначе.