ДМБ-90, или исповедь раздолбая.
Шрифт:
Присев рядом с ним на корточки, я участливо спросил гадливым голосом:
– Что, больно?
Ответом было жалкое сопение.
– Значица так, чурка ты грёбанная, сейчас ты пойдёшь и без всяких разговоров сменишь Маркова. Защитить тебя некому, так что изобью до такой степени, что ты блевать будешь неделю! И ещё, если хоть кто-то из офицеров узнает об этом инциденте, то я скажу, - подумал немного и показал на свой кожаный ремень, - я скажу, что ты его хотел отнять у меня, угрожая ножом. А что, в свете последних событий поверят скорее мне. Свидетелей нет у тебя, вот и доказывай потом, что ты не верблюд! Всё понял,
– Да, – тихо выдавил «грабитель».
– Ну, тогда марш на тумбочку, урод! И чтобы стоял там до обеда, иначе о твоём фиаско узнают все соплеменники вашего зоопарка!
Он покорно ушёл, весь съёженный от унижения и бессильной ярости. Вбежавший Вовка смотрел на меня непонимающими глазами.
– Как тебе удалось, Серёга?!
– Да, я слово волшебное знаю.
Я повёл друга в кофейню, где всё подробно рассказал о своих планах.
– Так что, Вовка, видимся, быть может, последние денёчки. Дальше тебе тут одному кантоваться. Я, конечно, буду пытаться и тебя перевести в другую часть, но тут уж не всё от меня зависит.
Естественно, Володьку эта новость не обрадовала, он как-то сразу сник и загрустил. Радость предстоящего отпуска у меня перемешивалась с чувством вины перед другом горечью расставания и тревогой за его будущее.
Ночь я, честно признаться, провёл тревожно, предательская мысль всё-таки закрадывалась в душе, а вдруг Бироев всё рассказал и мне ночью блатные устроят «тёмную». Ищи потом виноватых. Но всё обошлось и утром я в сопровождении санинструктора Шварцмана поехал в госпиталь.
Штопаный. 27 октября – 16 ноября 1988 г.
Заживайте, раны мои,
Вам два года с гаком,
Колотые и рваные –
Дам лизать собакам.
Госпиталь стал для меня уже домом родным. Хотя я лежал в другом корпусе и отделении, мне всё тут было знакомо. Первым делом я заскочил к Надежде Аркадьевне и получил новенькую больничную форму. В терапии я даже повидался с некоторыми знакомыми, с кем сам лежал до выписки. В столовой хозяйничал новый старшина, но он был наслышан обо мне, поэтому с едой у моего стола не было проблем. Мы ели самое вкусное, а не то, что врачи прописывали по диете.
В палате нас было всего четверо: три «духа» и один «черпак». Годок был мировым парнем Лёней из Одессы, с потрясающим чувством юмора. Сарказм лился из него непрерывным потоком. Жили мы душа в душу. В нашей палате всегда стоял хохот, поэтому у нас всегда гостили пацаны из всего отделения.
Как всегда, в отделении хватало москвичей. Были и кавказцы, правда, всего трое. Грузин Георгий и армяне Нарик с Вартаном. Вартан был моего призыва, маленький, круглый и добродушный. Волосы его были настолько огненно-рыжие, что хоть прикуривай, а веснушки покрывали не только лицо, но и всё тело. Я постоянно его звал то ара джан, то джан ара. После показа по телеку сериала «Джейн Эйр», стал называть его как главную героиню. Все мои беззлобные шутки и насмешки он сносил с улыбкой, делая при этом туповатую рожицу. Нарик сначала заступался за него, но потом, поняв, что это бесполезно, плюнул.
С Нариком у меня долго не складывались отношения, только недели
В хирургии я встретил парня из нашей части, Ромку. Мы с ним в техникуме учились, только на разных отделениях. Парень уже месяца полтора мучился «розочками» на ногах. Эта такая дрянь, с которой хирурги ничего толком не могли сделать! Любая, даже самая безобидная, царапина или мозоль начинала гнить, причём гнить так, что через некоторое время в ранку, размером не более двухкопеечной монеты, можно было видеть кость! Ромке делали переливание крови, ставили капельницы с физраствором, промывали рану фурацилином. Ничего не помогало! Парень практически не ходил, большую часть времени проводя в койке. Сдавшись, врачи отправили бедолагу в отпуск, в надежде, что смена климата поможет выздоровлению.
Таких солдатиков в нашем отделении было подавляющее большинство. Кстати, шрамы остаются на всю жизнь, внешне похожие на бутон распустившейся розы, отсюда и название.
В отделении дежурили посменно две медсестры и медбрат, солдат-срочник Паша, тянувший уже второй год. Было ему уже за двадцать, его забрали с третьего курса мединститута.
Сестрички у нас были замечательные. Светка, маленькая и бойкая блондинка, была весёлой, хотя материлась по-чёрному. Маринка, спокойная брюнетка, наоборот, всё делала чинно и основательно. Про Маринку говорили, что она была страшно волосата, но никто достоверно этого не знал. Думаю, поводом послужило то, что она всегда была застёгнута на все пуговицы, к тому же носила неизменную водолазку.
Я тем временем проходил предоперационное обследование. Меня готовили к «поножовщине», как я сам в шутку говорил. Полковник Панасюк каждый день заходил к нам в палату, чтобы узнать моё настроение и самочувствие.
Наконец, мне объявили, что операция назначена на четвёртое ноября. Нервничал ли я? Как это ни странно, нет. Было удивительное спокойствие, я даже уснул накануне быстро и без всяких посторонних мыслей.
Утром меня разбудила Светка:
– Подъём, пациент, снимай портки, сейчас буду брить твой пах!
– Это ещё зачем?! – Испуганно поинтересовался я. – Мне же не обрезание делать будут.
– Положено так, давай не капризничай!
– А минет сделаешь, а то вдруг я не выйду из наркоза, так хоть какая-то компенсация, – неудачно пошутил я.
– Дурак ты, Ахмеджанов, и шутки у тебя дурацкие. – Возмущённо всплеснула руками сестра. – Вот спецом оставлю в твоей полости ватный тампон, запоёшь тогда другие песни !
В операционную меня привезли на каталке. Я лежал абсолютно голый, накрытый простынёй. Её я ради хохмы натянул на себя с головой, мол, покойника привезли.
– Серёжа, ты к смерти готовишься уже? – вкрадчивым голосом поинтересовался Панасюк.
– Да нет, Юрий Иосифович, просто Светка нервничает, вот я её и решил развеселить.
– Любопытный молодой человек, - сказал здоровенный мужик в очках, внимательно рассматривая меня.
– А вы, простите, кто, костолом? – мгновенно отреагировал я.
– Нет, с чего вы решили, юноша? Я анестезиолог.
– Просто комплекция у вас подходящая, извините, если обидел.
– А вы что за товарищ? – Я уже разглядывал невысокого круглого мужичка, с быстро снующими руками.