Дневник. Продолжение

Загвоздина Наталья Александровна

10 н о я б р я

НОЧНОЕ

В огромном городе моём ночь.

Из дома сонного иду прочь...

М. Цветаева

Напрямую бульварной дугой, развязав по дороге тугой узел – жаль, что никто не узнал — на ходу не распутать узла. Ну а воздух – не выпить-то как?! Всё иду, зажимая пятак на метро – впрочем, где пятаки?! Уж давно не войти по таким. Так и жизнь: оглянулся – да где ж? По кривой исполненья надежд мы искали... А совесть права — всё твоё, коль

дорожка пряма. Напрямую бульварной дугой! Я дороги не знаю другой — вот и маюсь, и дело с концом — не ходи, с пятаками, кольцом! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Возвращаться бульваром не грех. Поздний воздух осенний нагрет, что живёшь не по правилам вновь и идёшь в новобрачную ночь напрямую Бульварным кольцом, влажный куст на пути, огольцом, повстречав... Уходя в сонный дом прочь отсюда – с монеткой на то.

10, 11 н о я б р я

«Каштаны в рваных тряпочках листвы...»

Каштаны в рваных тряпочках листвы, понурой и колеблющейся слабо. В бесшумных мягких тапочках лисы гуляет осень – каждый день на славу. И мы остановились на ходу, вперяясь в миг дарованной удачи: нам холодно, как будто по задачи условию известному, но с дачи не съехали мы в нынешнем году ещё... Здесь тишина ласкает слух. А в городе, должно, каштан в отрепьях... Почти не замечаю, как ко сну стремится миг. Легка синица тренькать.

11, 12 н о я б р я

«От пейзажа сбежать и попасть в сердцевину саму...»

Уже бо и секира при корени древа лежит.

Мф. 3, 10

От пейзажа сбежать и попасть в сердцевину саму нерешённых задач (никогда!), связку старых вопросов, где другой матерьял, и премудрую деву-сову не посадишь на сук, не откупишься просом от голубки с небес. Здесь варьяций немного с тех пор, как из Райских ворот вышли двое прикрытых, распознав наготы существо, и библейский топор всё стучит и стучит, соблазняющий прыток. То ли дело пейзаж – вариации в множестве. Прост, бесподобен сюжет – сердце прячется в слово. Но застрявши в зобу, у ворот, не пускает вопрос уходить навсегда от ответа, и мучает снова.

12 н о я б р я

В КАБИНЕТЕ, или ПАМЯТНИК

Рустаму Рахматуллину

При свечах в Мариинской больнице. Писательский дом. Занавешены окна-бойницы. Вступительный том здесь пролистан... А дальше – в поход со двора до возврата на пристань, что уже без него сотворят. Подниму занавеску и увижу спины разворот. А бессмертные бесы всё чернее московских ворон. Смотришь белой вороной, поправляя очки и житьё, где Москве – обороной твоего ополченья шитьё. Прочно пригнаны нити, и надёжен защитный покров. В Царство Божие внидем, сохранив Божедомки покрой, кто чем мог, чем богаты. Свечи тают, но свет не погас. В затемненье блокады ярче звёзды. Почти напоказ.

М о с к в а, Б о ж е д о м к

а, 11 н о я б р я ,

д е н ь р о ж д е н и я Ф. М. Д о с т о е в с к о г о

«Жизнь сжалится, сжимаясь, и сожмёт...»

Жизнь сжалится, сжимаясь, и сожмёт в объятиях – страшусь, не зная как-то? И снова повторяю: горше мёд всего на свете... Не бочонок – кадка уже полна, и нечего хотеть. Деревья расступились в наготе. Ноябрь, хоть и добряк сегодня, завтра — безжалостен – на то его права и долг готовить будущее. Затхло слегка, и сладко странствует трава...

13 н о я б р я

В КОМНАТЕ

На привязи. Как бобик в конуре. Обшарпан пол, и краски поредели на стенах... где ружьишко в кобуре забылось и не выстрелит. Радею о прошлом, не о будущем. Висит шнур провода с засиженною лампой. И даже в настоящее визит не нужен... и отталкиваю – лапой.

13 н о я б р я

«Барбарисовый куст с воробьём-завсегдатаем мест...»

...можжевеловый куст...

Н. Заболоцкий

Барбарисовый куст с воробьём-завсегдатаем мест, где в диковинку сам барбарис – барбариса косицей поживится вот-вот... Не спеши, это верная месть незнакомых широт – перестань на чужое коситься. И не пробуй, лети на рябину – накормит своим. Горько разве сперва, и рукою достать до морозца, серым крылышком и... Да и незачем счёты сводить — здесь на родине всё, что ни есть, – то красно, то морока. Середина не нам, хоть и сер обитатель на глаз. Неспроста в ноябре не могу отвести от рябины тайных помыслов – там, в тайниках, схоронился наказ оставаться собой, как бы ни были красно рядимы.

14 н о я б р я

«В середине ноябрь, что не верит прогнозу и сам...»

В середине ноябрь, что не верит прогнозу и сам. Оживают сады, не боясь предстоящего скоро... Птицы певчие вновь разбрелись по голодным лесам, и покажется – марта конец, если глянуть с наскока. Так и – кажется. Жизнь так и кажется. Жизни мираж увеличился до... Беспристрастное время шагает. И тепло ноября беспрепятственно выйдет в тираж: так проснёшься однажды – и холод глядит по-шакальи.

15 н о я б р я

«Когда, как ветхий раб, алкаешь отомщенья...»

Погодные аномалии сбивают с толку всех.

Утки не спешат в тёплые края...

Из газет

Когда, как ветхий раб, алкаешь отомщенья — замри и слушай, как аукнется ответ. Придёт, заставив ждать, признание мощнее — испытанного гнёт отступится от век. Придёт любовь. Она и в ноябре приходит. На стареньком пруду толпа застрявших крякв. Везде своя толпа... Для дела так пригодней. И, маясь не у дел, желай – не укорять.

16 н о я б р я

ЭСТОНИЯ 1991

В.

Картошки ладожской оранжевая плоть, и тишина на озере, и утро рождественское – памяти оплот и подтвержденье, что устройство мудро вселенское – не зря храню и днесь. Воспоминанью окончанья несть: и Тарту пасмурный, и Балтика под снегом, и юности – и теснота, и нега.

17 н о я б р я