Дневник. Продолжение

Загвоздина Наталья Александровна

9 с е н т я б р я

БОЛЕЮ

Премьерный занавес тяжёл. Смотреть в глазок – напрасно. За бельэтажным этажом не разглядеть... На праздник мне не попасть. Больному мир — чулан, и только снопик пробившихся лучей на миг от счастья сердце сносит... Но скоро вечер. Чёрн чулан. Простуда голос сносит. И грустно жаркого чела во тьме свиданье с ночью.

10 с е н т я б р я

«Нам не дано предугадать...»

Нам не дано предугадать... Забвенья жду, прощенья жажду. Уже

исполнились года, с которых собираю жатву. Как наше слово зазвучит, Один лишь Бог сегодня знает. Ему работай, заучив завет, и помести на знамя, покуда держишь древко, рук не разжимая. Благодати Его исполнившись, и в круг вступая по Господней дате.

12, 13 с е н т я б р я

«А кроны зелены кленовые, а кроме...»

...А кроны зелены кленовые, а кроме — приметы вселены в раскидистые кроны вселенских перемен... Судьба приходит за ночь, хватая за нутро, а если проще, за нос. Морозно утром враз и вдруг, слышнее голод. Как?! Только солнце жгло – и выходи на холод... Роптанье и упрёк... Кому! Напяль тулуп иль что-то в этом роде, и – славь! Как говорят, плохого нет в природе. А ты опять упёрт. Люби, что есть, дано. Умножь добро и в зиму. Возьми и обесточь услужливую симку. Съешь с другом соли пуд. Она хоть солона, а сладко – ты попробуй. Уже вот-вот вскипит на Иордане прорубь — освободись от пут. Пройди с зимою путь – узнаешь, как вступает младенец ножкой в бок... Ты будешь рад весне. Борьба, ещё тупая, тебе покажет – здесь: Создатель. Отче. Бог.

13 с е н т я б р я

МНОГОКРАТНОЕ

Оглянуться не успела — золотая осень спеет. Сорок сороков льются благовестом. Петел возвещает новость. Спета песня без сроков. В Риме Третьем столько трещин — провалиться страх. Бережёт небесный резчик на пути воздушных речек контуры листа. Оторвётся лист в аллее, багрянисто и алея вспыхнув на земле. Без конца грустить о лете не пристало – в лете лести больше, чем в зиме. Проживи и то и это называвшийся поэтом, в кузов полезай... Но не искази при этом наречённого портрета... Осень по лесам. Льётся благовест ручьями. Воздух полнится речами ветра и дождей... Близко кашляет сыночек. На душе висит замочек. Не ищи тождеств.

13 с е н т я б р я

ЛОЖЬ

И резеда милейшая, медком пахнувшая, и вяжущий табак душистый льют бальзам... Зализывая раны, я нежусь около. Всё просто, как тогда. Мир источает дух, попутно завираясь. То мельче бисера, то с нежный ноготок красавицы, то с детскую ладошку — идёт игра... Прикрывшись наготой, душа торгует жизнью, как лотошник. Здесь всякой всячины с три короба – чего там только нет... Вострит бывалый купчик и вяжет нажитое бечевой... Состав души уже не цел, но крупчат. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Зализывая раны, пью нектар старинной резеды... Сентябрь то бьёт, то нежит, но правду говорит. Не можешь разве ты ему последовать? Руками развести мою беду, какую кличет нежить?

17, 18 с е н т я б р я

ПРАВДА

1

Не рви ни волоса – и он не упадёт с

повинной головы без ведома, без воли Создателя. Его путём пойдём единственным, какой найти без боли, наверное, не выйдет. Помирись с невзгодою – она получше лечит всех снадобий душистых. Миру – риск сподручнее. Возьми себе на плечи одну лишь жертву – вот тебе стезя. А волос рвать, моя родная, больно, но совестно – зачем души стеснять сокровище, когда такая бойня?

2

Порадуйся страданию – оно подарит глубину. Поэту прибыль. Покоя соблазняющий манок услужливо звучит – златая припыль на ржавчине... Мне назиданье – рост палитры осени – ни листик не в обиде сойти со древа, он всё так же прост неповторимо, так же не вопит и не жалуется тихо. Мне бы так. Страданье – крест. Крестом живёшь и дышишь. Завещанного поприща батрак — ты, и его соделатель – всё ты же.

18 с е н т я б р я

ОЖИДАНИЕ

День ото дня длиннее – переход безжалостней до жути. Уже давно не видно берегов, да так и не случился пароход попутный... Знать, кукушка шутит, кукуя жизнь в берёзовом лесу — такая даль... Когда дойдёшь до края? То зайца встретишь, волка, то лису: «Ай, лисонька! – она хитро играет...». Лес полон живностью, но странствует одна душа. Сегодня выплывет ли, выйдет? Ночь пугалом поставив, холодна вселенная – успело за ночь выдуть. Ночь продержаться, завтра простоять, а там – прибавить к пройденному. Много ль? Счёт длится. Плюс и минус. Простоват урок, как будто... Но устали ноги.

18, 19 с е н т я б р я

«Потёмки засветло и затемно огонь...»

Потёмки засветло и затемно огонь — лампадное стекло то зелено, то красно, то йодом отдаёт, и множится, в окон вступая череду... Долили не напрасно до краешков с тобой... Тележку и вагон немаленький ввезя на невесёлый праздник. Пока мы спим, роняют лепестки то львиный зев, то астры, то кустарник осенних хризантем, что мелки и пестры... А мы не просыпаемся – устали. Мы видим уходящего костры последние... Уже стоим у тайны. Но утро. Загорается в сосне пожар, и новый свет почти не вкрадчив. Он жизни не расходованной вкладчик. Он к спящим прикасается во сне, глубокие разглаживает складки на лицах, намекая о весне. Ну что ж, дружок, на то не наша воля. Пусть будет так и так. Подумаешь одно – другое выйдет, – вона! На трёх стоит китах лишь вымысел один... Хоть каждый смотрит – в оба.

19 с е н т я б р я

БЕЛКА. ОСТАНКИНО

Л. А. Лепской

Бельчонок с рысьей кисточкой в ушах на дереве останкинском высоком — пульсирует сердечко, как душа смотрящего, не ведая особо о будущем... А прошлое само пульсирует, как в маяке, прерывно... Здесь лето на храненье под замок положено до сроку, до поры, но черпает тепло из закромов осенний день, зверёк таращит глазки... Ушедшее глядит из-за гробов, сзывают позолоченные главки. И выложен шалфеем клумбы круг, и помысл чист, и древо благородно, и падают на мраморную грудь забытого – кленовые короны... Прохладна целомудренная стать. Тепло среди. Прикосновенье лечит. И плашка перелётного листа всё так же опускается на плечи.