Дневник. Том 2
Шрифт:
мое сухое щелканье ружейных затворов, чисткой которых за
няты солдаты.
8 сентября.
Вся ближайшая половина дороги от ворот Пуан-дю-Жур
до Сен-Клу забита стоящими в три-четыре ряда экипажами
всех сортов и размеров, которые стремятся попасть в Париж, —
тут и городские и сельские выезды, среди которых, словно
дома, подымаются огромные возы сена с упряжками рыжих
волов. Извозчичьи коляски и тележки,
солнца, то потоками внезапно хлынувшего ливня, полны на
мокшей, блестящей от воды мебелью — нелепым и жалким
скарбом парижских предместий; сверху трясутся старухи,
держа на коленях клетки, где ошалело мечутся и бьются не
счастные птицы.
Кругом, глухо шумя ветвями, валятся высокие деревья, ру
шатся дома и пронзительно звенят, разбиваясь о мостовую,
оконные стекла. Над Сеной плывет барабанный бой и звуки
горна, доносящиеся с обоих ее берегов; то и дело от них отча
ливает неуклюжая серая канонерка — утлая посудина, а в ней
возвышается громадная пушка.
Лужайки в парке Сен-Клу сплошь усеяны пехотинцами в
красных штанах — они проходят там строевое ученье; и мо
жет почудиться, что ты в гуще настоящей битвы, когда видишь
вокруг себя этих людей, которые залегли под большими де-
24
ревьями, бегут гимнастическим шагом, припали на колено или
распростерлись на траве и стреляют по мишени, так же как
завтра будут стрелять по врагу.
Из окна кофейни — не прошло и трех месяцев с тех пор,
как я сидел здесь рядом с тем, кого уж нет в живых, — я на
блюдаю, как на разбитых клячах проезжают мимо уцелевшие
драгуны — грязные, в лохмотьях, в измятых касках, со сломан
ными карабинами и крадеными курами, трепыхающимися в
притороченных к луке сетках.
Поднимаюсь на земляное укрепление, которое возводят в
Монтрету. Среди виноградных лоз, увешанных черными
гроздьями, я замечаю белый галстук старика Блезо, корифея
торговцев эстампами, — он обследует свой маленький виноград
ник, косо поглядывая на форт, который помешает ему вы
строить домик, где бы он, старик, проведший столько лет в
духоте аукционных залов, мог подышать на склоне лет живи
тельным воздухом холмов.
Форт! Он существует пока что лишь в воображении того
офицера инженерных войск, которому поручено его постро
ить. Люди опытные в военном деле, не скрываясь, насмеш
ливо говорят: «Ну что ж, месяца через три форт будет готов!»
А что касается двадцати тысяч рабочих, якобы занятых на его
постройке, то кто-то говорил мне, что в последние дни их бы
вало не более
сячи. Да и то на три четверти — это солдаты-пехотинцы.
Империя, Республика — один черт! Досадно все же вечно
слышать: Всему виной император! Ведь если генералы без
дарны, если офицеры невежественны, если солдаты проявляют
порою трусость — император тут ни при чем. Человек не мо
жет иметь такое влияние на нацию; и если бы французская
нация сама не была захвачена разложением, то сугубая без
дарность императора не помешала бы победе.
Нужно помнить, что монархи — каковы бы они ни были —
всегда лишь отражение нации и что они трех дней не усидели
бы на тронах, если бы не соответствовали ее духовному складу.
Суббота, 10 сентября.
Катюль Мендес в форме волонтера подошел ко мне поздо
роваться у Петерса. У него лицо Христа, страдающего от бо
лей при мочеиспускании.
Рядом со мной обедает молодой человек, с которым я позна
комился в водолечебнице. Он окликает проходящего мимо зна-
25
комого: «Сколько у вас еще осталось ружей?» — «Да около
трехсот тридцати тысяч, боюсь только, как бы правительство
не отобрало их у меня».
И сосед по столу рассказывает мне, что обладатель ружей
своего рода гений, прозорливец, заработавший шесть миллио
нов на разных махинациях, какие никому другому и в голову
бы не пришли; что он купил по семи франков за штуку шесть
сот тысяч бракованных ружей, а теперь перепродает их по сто
франков за каждое в Конго, королю Дагомеи *. К тому же он за
рабатывает еще на слоновой кости и золотом песке, которыми
с ним расплачиваются. У него целый ряд необычайных дел
столь же грандиозных масштабов: то он отправляет в Китай
сто тысяч комплектов оборудования для ватерклозетов; то ску
пает весь материал, оставшийся после сноса домов в Версале.
Воскресенье, 11 сентября.
На всем бульваре Сюше, вдоль всей дороги, проходящей
внутри укреплений, кипит работа, развертывается грандиозная
Национальная оборона. Вдоль всей дороги вяжут фашины,
готовят туры, мешки с землей, роют в траншеях поро
ховые погреба и погреба для хранения керосина. А на улице,
перед бывшими казармами сборщиков соляной подати, с глу
хим стуком скатываются с подвод снаряды. Вверху, на укреп
лениях, учатся стрелять из пушек штафирки; внизу — сол