Дневник. Том 2
Шрифт:
Тюренн из-под полы торгуют кроликами, потом очень мило и
остроумно подтрунивает над героизмом, который ему придется
проявить в будущем, и даже над собственными патриотиче
скими статьями. Вечное зубоскальство! Оно-то нас и губит, и я
горжусь тем, что первый сказал об этом.
Возвращаясь ночью домой, иду все время мимо батальонов
Национальной гвардии; солдаты, пока еще в штатском, направ
ляются, в сопровождении своих жен и детей, к крепостной
стене.
30
Пятница, 16
Сегодня для развлечения объехал Париж по окружной же
лезной дороге.
Как занимательны эти мелькающие мимо и, точно пар, уле
тучивающиеся картины; за мраком туннеля несутся навстречу
ряды белых палаток, разъезженные дороги с движущимися по
ним пушками; берег реки с низеньким зубчатым бруствером,
сооруженным чуть ли не вчера; распивочные — столики со ста
канами, расставленные прямо под открытым небом, и новоис
печенные маркитантки в обшитых галуном юбках и кофтах —
зрелище, поминутно заслоняемое высокой насыпью, за которой
неизменно маячит на горизонте желтая крепостная стена с ма
ленькими силуэтами национальных гвардейцев.
На всем отпечаток войны, всюду трудятся, сняв куртки,
солдаты и рабочие, всюду патрулируют люди в штатском
платье; всюду горожане в кожаных нарукавниках обследуют
заводы и примыкающие к крепостной стене дома. И на
каждом шагу превосходные сюжеты для картин. Вот посреди
лесной поросли, на фоне лилового валежника и зеленой листвы,
выделяются синими пятнами рабочие блузы — это изготов
ляют туры и фашины. А там, на пригорке, среди древесных
стволов, примостились, словно повиснув в воздухе, походная
кухня и примитивные, точно у дикарей, постели саперов.
На станции Бель-Эр большое волнение. Служащие, возбуж
денно жестикулируя, рассказывают, что сейчас только задер
жан маршал Вайян, указывавший какому-то пруссаку на слабо
защищенные места укреплений. Они в ярости, что предатель
не был тут же на месте расстрелян. Опять «происки Питта и
Кобурга»! * В моменты большой опасности человеческая глу
пость доходит иной раз до чудовищных размеров.
Спускаюсь к бульвару Орнано. Под звуки горна проходит
мимо меня вооруженный лопатами отряд морской пехоты; он
мигом занимает казарму таможенников, и я с удовольствием
вижу, как тотчас же во всех окнах появляются бодрые и сме
лые лица, с глазами блестящими, точно морская волна на
солнце.
Я подымаюсь по Монмартру среди женщин, еле волочащих
ноги, согнувшихся под тяжестью овощей, по-мародерски
бранных за городской стеной.
Пусть бы они уже пришли, пусть бы загремели пушки!
Ведь этому конца нет! Я чувствую себя, как человек, который
решился вырвать зуб и вдруг слышит от служанки дантиста:
31
«Господин доктор у себя в лаборатории на пятом этаже; он
занят там искусственной челюстью и не может отрываться от
работы».
Понедельник, 19 сентября.
Все утро гремит пушка *.
В одиннадцать часов я у ворот Пуан-дю-Жур. Под желез
нодорожным мостом женщины повисли на выступах недостро
енной стены с бойницами, взобрались на оставленные рабо
чими лестницы и со страхом прислушиваются к звукам, доно
сящимся со стороны Севрского моста; а внизу в это время
движутся уходящие на фронт батальоны мобильной гвардии,
с трудом прокладывая себе путь в толпе последних обитателей
extra muros 1 с тяжело нагруженными тележками и среди воз
вращающихся в город отрядов Национальной гвардии, смешан
ных с бандами дезертиров.
Солдат засыпают вопросами. Среди них есть пехотинцы из
46-й дивизии, по колено покрытые грязью, какой-то зуав с
ссадиной на лице. По их словам, они были отрезаны; своими
рассказами, своими перепуганными лицами, своим трусливым
видом они словно нарочно стремятся вызвать у людей смяте
ние и упадок духа.
Но несмотря на эти живые свидетельства отступления, бес
порядочного бегства и паники, солдаты мобильной гвардии,
ожидающие приказа выступать, хотя и бледны и несколько
растерянны — у их части еще нет командиров, — все же имеют
самый решительный и надежный вид. Две взволнованные мо
лоденькие женщины, стоящие подле меня, заявляют с милым
задором, что никто, по-видимому, не трусит.
В это время с присущей старым воинским частям военной
выправкой проходит мимо батальон муниципальной гвардии,
и один из офицеров, поравнявшись с мостом и заметив зуава
с ссадиной на лице, кричит толпе: «Задержите этого зуава!
Они нынче утром дали тягу!» И вскоре я вижу, как мобили
уже ведут зуава обратно, под огонь.
Возвращается батальон мобилей; у одного из солдат на
штык наколот прусский погон. Отчаянье, надежда и страх сме
няются поминутно на лицах окружающих, когда они слушают
рассказы солдат.