Дневник. Том 2

де Гонкур Эдмон

Ах, если бы мне пожить еще несколько лет, я написал бы

книгу о японском искусстве в том же роде, какую написал об

искусстве XVIII века, книгу, менее документированную, но еще

в большей степени стремящуюся к проникновенному описанию

и раскрытию вещей. Она состояла бы из четырех этюдов: о Хо-

кусаи, обновившем на современный лад древнее японское искус

ство; об Утамаро, тамошнем Ватто; о К орине и о Ритцоно —

двух

выдающихся художниках и лакировальщиках. К этим че

тырем этюдам я, возможно, добавил бы этюд о Гакутеи *, вели

ком мастере суримоно, — том самом Гакутеи, который в легком

цветном рисунке умеет соединить прелесть персидской миниа

тюры и европейской миниатюры средневековья.

Четверг, 14 июня.

Скульптор Роден исчезает порой из дома на несколько дней,

причем никто не знает, куда он ушел; а когда он возвращается

и его спрашивают, где он был, он отвечает: «Я смотрел со

боры». <...>

Вторник, 3 июля.

Сегодня вечером Доде рассказывал о «Маленьком при

ходе» * — будущем своем романе, замысел которого понемногу

созревает в его воображении. Работа над «Бессмертным» его не

радовала, не давала полного удовлетворения; в этом романе он

видит лишь одно большое достоинство — жизненный опыт.

А сейчас он хочет написать книгу, в которую вложит все, что

есть в нем хорошего: свою доброту, свое сочувствие к несчаст

ным, скитающимся по большим дорогам. Это будет история о

муже, простившем жене измену, — история, доказывающая, как

глупо поступает любящий человек, убивая, уничтожая навек

предмет своей любви... «Да, — говорит он, возвращаясь к своему

роману, — это будет книга о душевной кротости».

444

И в какой-то уголок этой книги всепрощения он вложит все,

что видел сквозь жалюзи из дома своего деда, против источ

ника, на скрещении дорог, — все свои записи карандашом, где

запечатлевал, подобно художнику, позы, повадки, движения

странствующих бедняков и, так сказать, все образы сомнения и

растерянности перед загадкой выбираемых наудачу и ведущих

куда-то дорог.

Пятница, 6 июля.

Что такое Мопассан? Это современный Поль де Кок, — Поль

де Кок эпохи чуть поболее литературной, чем 1830 годы. <...>

Суббота, 14 июля.

Пишу Золя: «От души поздравляю с восстановлением спра

ведливости — хотя и очень запоздалым». Черт возьми, это

правда! Но пропади я пропадом, если, на месте Золя, я сейчас

согласился

бы получить этот крест. Он, значит, не понял, что

принижает себя, став кавалером ордена! Но ведь этот револю

ционер в литературе станет однажды командором ордена Почет

ного легиона и бессменным секретарем Академии *, а кончит

писанием книг, до такой степени добродетельных и скучных,

что их даже не решатся дарить при распределении наград в

пансионах для девиц! <...>

Пятница, 7 сентября.

Русский роман обязан сейчас своим успехом чувству досады,

которое вызвал среди благонамеренных ученых литераторов

успех французского натуралистического романа: они искали

средства помешать этому успеху. Ведь бесспорно, это то же са

мое: та же реальная жизнь людей, взятая с ее печальной, чело

веческой, не поэтической стороны.

И ни Толстой, ни Достоевский, ни кто-либо иной, не выду

мали этот род литературы. Они заимствовали его у Флобера,

у меня, у Золя, щедро сдобрив Эдгаром По. Ах, если бы под

романом Достоевского, которому так изумляются, к мрачным

краскам которого так снисходительно относятся, стояла подпись

Гонкура, какой поднялся бы вой по всему фронту! И вот, чело

век, нашедший этот ловкий способ отвлечь внимание от нас,

человек, который так непатриотически помог чужестранной

литературе воспользоваться расположением и восхищением, да,

445

восхищением, принадлежащим нам по праву, — это г-н де

Вогюэ *. Ну не заслуга ли это перед Академией, которая в ско

ром времени призовет его в свое лоно?

Вторник, 18 сентября.

< . . . > По-моему, Лоти, как ни велик его талант писателя-

пейзажиста, не всегда точно передает действительный облик

тех мест, о которых он говорит. Порою его картины природы,

написанные с натуры, напоминают мне картины Индии, создан

ные фантазией Мери.

Понедельник, 1 октября.

Сегодня выходит моя книга «Предисловия и литературные

манифесты».

Любопытно, что выход в свет «Дневника» привлек ко мне

читателей, которые прежде не читали меня; и вот теперь пере

издают сразу «Шарля Демайи», «Сестру Филомену» и «Манетту

Саломон»!

Понедельник, 22 октября.

Сегодня утром в Отейль к завтраку приехал Антуан, чтобы