Дневники потерянной души
Шрифт:
– Увы, - почти извиняющимся тоном ответил Аргон. – Во всяком случае, я с ними никогда не сталкивался, хотя не меньше тебя был бы этому рад.
– А вы, значит, ни черта не волшебные, а только притворяетесь ими? Дурите нас? – уточнил его собеседник.
– Будьте умнее и не попадайтесь, - нарочито угрожающим тоном произнес чужак, хотя в глазах его мелькнули веселые искры.
* * *
Мы познакомились с небольшой группой все-таки обнаружившихся в пределах Карнин-гула обыкновенных парней откуда-то с севера, из деревни под названием
Еще у них были столь редкие в наших родных краях музыкальные инструменты – длинные деревянные рейки с туго натянутыми на них воловьими жилами, при дергании за которые раздавались громкие, заунывно-монотонные звуки. Сами парни оказались очень веселыми и общительными, может, потому что были еще и постоянно пьяными в стельку. Мы подсели к ним, когда они громко запевали под нудную мелодию нестройным хором, и Калимак влез, пытаясь переиначить мотив и научить их нашим знакомым песням, более ритмичным и быстрым. В итоге получалась абсолютная какофония, к музыке не имеющая никакого отношения.
Я и не пытался встроиться в этот хор, дабы еще больше не усугублять ситуацию. Маура мял зубами плоскую травинку, опять о чем-то глубоко задумавшись и не обращая внимания на шум. Через некоторое время он поднялся, шепнув мне на ухо:
– Пойду прогуляюсь.
– Я с вами! – вскочил я. У меня сильно гудело в голове и подташнивало от ячменного пива, выпитого вперемешку с ярко-красным прозрачным напитком, который употребляли чужие. Их он, кажется, лишь освежал; неподготовленные же от него пьянели почти мгновенно, а похмелье на следующий день было тяжелым.
Мы удалились к небольшому пруду, окруженному тенистыми деревьями. Наш уход, по всей видимости, даже не был замечен.
– Господин Брандугамба так мечтал посмотреть на этот народ, а теперь предпочитает проводить время с обычными деревенскими парнями, – высказал я.
– Да уж, пылу у него явно поубавилось, - хохотнул Маура, присаживаясь на высокую кочку, покрытую зеленым мхом, и потирая виски.
– Я тоже… мечтал, – пробормотал я тихо, скорее про себя, чем для него.
– Увидеть их?
– Да. Узнать, как они живут.
– И тоже разочаровался?
– Нет, просто они очень... другие, – только и мог я сказать, потому что больше подходящих слов не нашлось. – Господин Лабинги ведь иногда рассказывал, что встречался с ними, когда бывал в дальних краях... Только он их примерно так же описывал, как молодой господин Тукка со слов своей тетки, - вспомнил я увлеченные речи Разанула накануне нашего выезда в Бирель. – Какими-то более... возвышенными и прекрасными, что ли. И ни слова не упоминал про... Про все остальное. Вы думаете, его тоже обманули? – печально предположил я.
– Могли, – ответил он, обвив руками колени и искоса глядя на меня. – Я уже не знаю, кому верить.
Мы посидели немного молча, а потом он вдруг запел
Качаются весь день
Кувшинки на пруду,
Кувшинки на пруду,
Кувшинки на пруду.
По листьям на воде
Я к тебе иду,
Я к тебе иду,
Я к тебе иду...
Я слушал с наслаждением. Песенка как нельзя больше подходила к обстановке. А я так часто в последнее время слышал холод металла в этом голосе, что уже забыл легкие медовые переливы нашей юности, и, оказывается, до слез по ним соскучился.
Замолчав, Маура собрал несколько маленьких камешков, и принялся бросать их в воду. К моему великому удивлению, камешки не сразу погружались, а перед этим подпрыгивали раза три-четыре над поверхностью, только потом скрываясь в зеленовато-коричневых глубинах.
– А вы можете меня так же научить? – попросил я.
– Давай, иди сюда, - с готовностью кивнул он.
Он поднялся и подошел к самой кромке воды, на ходу подбирая еще камешки. Я поспешил к нему.
– Вот видишь – я их кидаю не сверху, а сбоку, по прямой... Это создает какое-то сопротивление, они не окунаются, а отталкиваются от поверхности. Очень просто, попробуй.
Взяв с его ладони один камешек, я попробовал. Он пролетел по прямой, как было сказано... и беззвучно скрылся в пруду.
– Еще раз, – велел Маура. – Почти получилось, только кидать надо гораздо быстрее, резче.
Я попытался бросить так резко, как только мог – у меня аж рука загудела; и опять безрезультатно.
– Слишком высоко, – констатировал стоящий рядом, и, взяв меня сзади за локоть, стал направлять и выравнивать мою руку.
Пока мы развлекались у пруда, мимо прошла группа чужаков, негромко о чем-то переговаривающихся на ходу. Очевидно, они возвращались с увеселительного мероприятия или завтрака на природе, ибо в руках у них были крытые плетеные корзины и какие-то большие деревянные диски, а через плечо перевешены вытянутые фляги.
– Ого, вот Кали обрадуется, - весело присвистнул хозяин. – Прямо в их сторону идут. Может, хоть девушки его заинтересуют.
– Девушки? – удивился я. – Как вы их различаете?
Проходившие взглянули на нас издали, но не завели разговора и ничем не выказали своего отношения к нашему присутствию.
Тут только я заметил, что трое из них были все же чуть пониже ростом, чем их четвертый товарищ, и что на уровне груди у них виднелись два выступающих бугорка. Лишь одна из них была одета в подобие платья, да и то короткого, длиной едва до колен, под которым были надеты тонкие узкие брюки; остальные же – в обычных для их мужских собратьев брюках прямого покроя и легких куртках до середины бедра.