Дни мародёров
Шрифт:
Вскоре он совсем перестал думать, огневиски пополам с огнем залило его голову и только время от времени швыряло в Ремуса отдельные кадры: костёр, вспыхивающие огнем рыжие кудри, податливое тело Луны, Роза, ещё чье-то, чьи-то глаза, вспыхивающие то желтым, то зеленым, пристальный взгляд одноглазого юноши откуда-то из темноты, мятный свет нарождающейся луны в небе, волк, проскочивший мимо. Ремус порывисто оглянулся ему вслед и тут же из темноты вынырнул другой, третий, пятый, а затем он сам стал волком и всё потеряло смысл. Даже испуганный блеск серебристых глаз,
Впервые в жизни он ни о чем не думал и ни о чем не переживал.
«Ты дома, Ремус…» — шептал чей-то родной голос у него в голове. «Ты дома…»
В Сочельник Ремус проснулся с тупой, зудящей болью во всем теле.
Голова болела, глазам было тяжело и неприятно смотреть на свет, кожа чесалась.
Кое-как Ремус заставил себя подняться с остро пахнущего животным мехового настила на полу своей хижины, дотащил себя до умывальника, а когда умывался, вдруг почувствовал такую жуткую боль в деснах, что застонал и схватился за край раковины.
Когда боль немного отступила, он поднял голову, оглядел небо и дрогнул, увидев его. Отдаленный бледный призрак, скрытый туманным маревом облаков, не способный причинить вреда, но уже нависший над горным ущельем.
Началось.
Она уже здесь.
— Плохо, да? — спросила белокурая Мята, когда он встал в очередь за завтраком с миской в руках. Ремус удивленно оглянулся, все ещё потирая рот.
— У тебя зубы уже лезут? — сочувственно спросила она. — А у меня вот, смотри, — девочка показала ему руку. Ногти на ней вытянулись и заострились как когти, вокруг темнели следы крови. — И так каждый раз. Терпеть это не могу, поскорее бы ночь.
— Ничего, зато сегодня наконец повеселимся, — брякнул он и только через секунду осознал, что именно сказал. И пришел в ужас. Но не от того, что сказал.
А от того, что ему-то как раз веселья не видать.
Мята улыбнулась и в её улыбке Ремусу почудилось что-то звериное. Он тряхнул головой.
— Это вы повеселитесь, а мы будем сидеть в лагере, — она пнула носком ботинка сугроб. — Скукота. Матери не пускают меня на охоту. А ведь мне уже почти четырнадцать! Это нечестно!
— Зато у тебя это ещё впереди! — многообещающе улыбнулся Ремус и снова почувствовал, что не лжет.
— Мама Иона просила, чтобы ты сегодня покормил этого, — сказала Луна, накладывая овсянку в его миску. Она сегодня помогала Матерям на кухне. — Она на охоте. Вот, держи, — и она вручила ему ещё одну миску, каши в которой было примерно в половину меньше.
Ремус послушно понес миску пленнику, но накормил его быстро и все время отводил глаза, хотя Чарльз, который тоже прекрасно знал, что сегодня за день и какую роль в нем должен сыграть Люпин, явно надеялся хоть на какой-то знак.
Знака ему Ремус никакого не дал.
Более того, когда он вышел из палатки, вытащил из кармана ломтики шоколада и мяса, и бросил в снег.
Валери он нашел не сразу, она всегда уходила очень далеко в лес, когда охотилась сама, но сегодня её запах нитью вился в воздухе
В голове его бушевало сражение.
Он так крепко задумался, что и не заметил, как «нить» прервалась и он погрузился в целое озеро запаха. А в чувства его привел инстинкт, который толкнул Ремуса в сторону, как раз в тот миг, когда в дюйме от него просвистела гибель и угодила в сердце пушистому кролику, который четверть часа шел за Ремусом по пятам.
Он посмотрел на растекающуюся по снегу лужицу крови и тут его десна снова пронзила боль.
— Веселого Рождества, Люпин.
Ремус оглянулся. Валери спускалась к нему с холма, на ней был все тот же «рыбацкий» свитер, те же черные брюки и сапоги, тот же шарф и сумка через плечо. А кроме того — тот лук, который он смастерил для неё своими руками. И колчан.
— Уже Сочельник? — он удивился, как сильно отстал от жизни. Какая-то часть его сознания неубедительно пропищала имена отца, друзей, одноклассников… и тут же умолкла. Всё это казалось сейчас бесконечно далеким.
— Уже, — подтвердила Валери, улыбаясь. — И у меня есть для тебя подарок.
Она бросила ему ни больше, ни меньше, его рюкзак, тот, с которым он пришел сюда.
— Спасибо! — усмехнулся Ремус, заглянул внутрь и обнаружил там аккуратно сложенную одежду, пузырьки Волчьего противоядия и свою верную волшебную палочку.
В первые дни в колонии ему ужасно не хватало волшебства, а сейчас у него появилась возможность наконец-то вылечить ладонь, на которой сорвало мозоль.
Вот только одна мысль о том, чтобы воспользоваться магией, вызывала у него отвращение.
Валери внимательно наблюдала за его действиями.
— А у меня для вас ничего нет, — виновато улыбнулся он, застегивая молнию.
— Есть, — Валери отобрала у него рюкзак, преспокойно сунула в него руку и бросила Ремусу один из пузырьков. — Выпей это.
Их взгляды скрестились.
Валери прекрасно знала, что творится у Ремуса в душе.
А Ремус прекрасно видел, что она это знает.
Глядя на неё исподлобья, он выдернул из пузырька пробку и опрокинул в себя противное пойло одним махом.
— Умница, — холодно сказала Валери. — Будь добр, пей его весь день.
Она отвернулась и пошла вперед. Ремус дождался, пока она прицелится в очередного несчастного зайца и как только стрела свистнула, он склонился за деревом, сунул в рот пальцы и вырвал.
Они охотились весь день. Ремусу казалось, что Валери специально держит его подальше от колонии.
На обратном пути они увидели, что заледеневшее болото, по которому они проходили в эту часть леса каждый день, разошлось трещинами. Пришлось подняться по ущелью выше и сделать довольно внушительный крюк. В этой части леса Ремус ещё не был. Местность здесь была какая-то странная: то тут, то там Ремусу попадались на глаза какие-то доски, следы фундаментов, гнутые, обугленные дорожные знаки, горы кирпича, пару раз он даже видел колеса автомобилей.