Дни мародёров
Шрифт:
До восхода луны остались считанные часы.
В палатке густело, скапливаясь, гнетущее молчание. Ремус знал, о чем думает Валери.
Он сам думал о том же.
Сивый назвал его своей Бетой. Он мог бы назвать любого из своих Воинов, но назвал Ремуса, потому что он, хоть и не совсем честно, но стал первым, кто одолел его сына.
И теперь у него нет выбора. Теперь он главный Воин стаи. Бета. И этой ночью, когда начнется охота, всё его сознание будет во власти Сивого. Он будет убивать и убьет столько людей,
Будет убивать охотников… жителей в деревне… простых людей… или Сивый снова поведет свою стаю в Темный лес. В Хогвартс.
Ремус смежил веки.
Мерлин, если бы можно было повернуть время вспять.
Он бы никогда не отправился сюда. Каким же идиотом он был, когда думал, что сможет справиться… что сможет защитить. Он влез в ловушку, послушно, как один из тех кроликов, на которых они охотились. Он не смог бы защитить Валери, не смог бы этого никогда. А теперь он, или кто-то другой под его началом и убьет её, потому что она, как глава своего Отдела, будет в авангарде.
Он натужно сглотнул.
Этого не может быть. Этого не может, не может быть…
И не будет…
Решение, которое незримо, почти неощутимо кружилось в его мыслях, показалось Ремусу во всей своей простоте. Он знал, что надо сделать, чтобы наконец разорвать этот круг.
От ужаса и страха свело все поджилки, но теперь уже было поздно искать выход.
Он был.
Всего один.
— Я хочу, чтобы ты сделала это, — хрипло прошептал он, глядя на подрагивающей в лампе огонек. — Ты сделаешь?
Валери резко разорвала чистую, белую ткань, служившую бинтом.
Когда Ремус посмотрел на неё, она взглянула на него в ответ, тяжелым, холодным взглядом, но ничего не сказала. И не стала спорить, или переубеждать его.
Это только укрепило Ремуса в мысли, что он прав.
Теперь оставалось самому не дать слабину.
Но Боже мой… как же это все-таки страшно. Быть живым и понимать, что жить тебе осталось всего несколько часов.
— Ты должен уйти, — произнесла она, впервые за всё время с того самого момента, как нож Луки вспорол его руку. Валери бинтовала её и упорно не желала смотреть Ремусу в глаза. — Сейчас. Уходи как можно дальше в лес, там ты не услышишь его зов.
Ремус улыбнулся и покачал головой.
— Я услышу его. Я бы услышал его даже под действием противоядия, так уже было. Оно меня не остановило.
Валери вскинула на него взгляд и Ремусу на секунду всерьез показалось, что она сейчас накинется на него с кулаками.
— Тогда зачем ты пришел сюда? — прорычала Валери, до смешного напомнив ему Луку.
— Я верил, что справлюсь. Хотел спасти тебя, верил, что помогу спасти всех, — Ремус поднял здоровую руку и уже без всякого смущения или неуверенности коснулся ладонью матовой веснушчатой щеки. — И не спас никого.
Губы Валери дрогнули. Она странно и коротко дернула
А Ремус уже закинул чепец за мельницу, и ему было нечего терять.
— Валери… — позвал он, когда она уже была у выхода. — Я хочу попросить тебя ещё кое о чем.
Она оглянулась.
Ремус грустно улыбнулся, глядя на неё снизу-вверх.
— Поцелуй меня, — попросил он. — Один раз.
«Последний раз»
Ему хотелось добавить, что больше они никогда не увидятся, но слова застряли в горле.
Впрочем, Валери и сама это поняла.
Может потому и молчала эти бесконечные несколько мгновений, глядя на него сверху-вниз, в подрагивающем янтарном свете лампы.
А потом она чуть заметно дрогнула, словно не решаясь, сделала несколько шагов и опустилась на колени, перед сидящим у стены Люпином.
Несмотря на весь обуявший его ужас, сердце Ремуса в этот момент колотилось от радостного нетерпения, как сумасшедшее.
— Бедный глупый мальчик… — едва слышно прошептала Валери, покачала головой и погладила лицо Ремуса ладонями. — Бедный. Зачем же ты пошел за мной?
А затем она наклонилась к нему и прижалась к его губам.
Коротко, тепло и сухо… в первую секунду. А затем откуда-то нагрянула огромная горячая волна и подхватила их обоих. Поцелуй Валери, из мягкого и исполненного жалости, стал жадным, голодным. Ремус подался вперед, обхватив её руками. Валери обнимала его за плечи, нежно когтила их, лохматила ему волосы и целовала, целовала его так, как ещё никто и никогда не целовал.
Ремус задыхался от сдавившего грудь, сладкого, щемящего чувства.
Ему казалось, что он шел к этому невероятному мигу всю свою жизнь! И теперь ему было совсем не жалко отдать её.
Он сам не понял, как выпустил её губы, как мазнул губами по скуле, припал к шее, судорожно целуя и засасывая. Он уже совершенно не владел собой, важно было только то, что это она, его Валери, она была здесь, с ним, её прерывистое быстрое дыхание, горячее тело, которое он сжимал, её душистые волосы, пропитавшиеся чистым ароматом леса, в которых он путал руки, как в сетях…
— Стой… стой, прекрати, — выдохнула она гаснущим, дрожащим голосом и остановила его, обнимая его голову у себя на груди. — Ну всё, успокойся… нельзя, Ремус… нельзя…
Ошалевший, пьяный и ничего не понимающий, Ремус поднял голову, уткнувшись в Валери горячим лбом. Потемневшие от желания карие глаза встретились с влажными, серыми.
Оба тяжело дышали.
Непонятно зачем, они все же боролись с охватившим их безумием.
Секунду или две.
А потом схлестнулись снова.
И теперь уже никому и в голову не могло прийти остановиться.