Дни, месяцы, годы
Шрифт:
– Если она не сможет родить, мне и жить незачем.
– Ты скажи, чем помочь-то? – спросила Четвертая тетушка.
– Каждую ночь во сне я рыскаю повсюду в поисках снадобья и вижу старого лекаря, которому уже за восемьдесят перевалило. Из ночи в ночь он твердит, что Вторая выздоровеет, если сварить ей суп из костей.
– Так свари, – ответила Четвертая тетушка.
– Суп должен быть не из простых костей, корова или овца здесь не помогут.
– А из каких? – спросила Четвертая тетушка.
– Из человеческих, – помедлив, ответил Второй зять, – и чем ближе родство, тем лучше.
Четвертая тетушка, ничего не отвечая, взглянула сначала на Второго
– Третья дочь! У Шу! Мне надо в поле сбегать, а вы берите столько зерна, сколько надо, грузите полную тачку, чтобы второй раз не ходить. – И, прихватив инструменты, вышла на улицу, где ждал ее Второй зять. Четвертая тетушка вручила ему лопату и повела за собой на гребень.
– Матушка, куда мы идем? – допытывался Второй зять.
– Тестя твоего могилу копать, – не оборачиваясь, отвечала Четвертая тетушка. – Тебе ведь нужны человеческие кости? Если это вылечит Вторую дочь, я на все готова.
Второй зять нагнал ее, краски, журча, утекали с его лица и капали на землю. Казалось, он и не надеялся, что теща так легко согласится на его затею.
– Виноват я перед батюшкой, – сказал Второй зять.
– Это он виноват перед нами.
– Даже после смерти не даем ему покоя.
– Это он не дает нам спокойно жить, – отрезала Четвертая тетушка.
Они почти бежали по тропе, и, хотя Четвертой тетушке было уже под шестьдесят, с мотыгой на плече она поспевала даже быстрее тридцатилетнего зятя.
Пышные ростки пшеницы покрыли поля толстым ковром. Кладбище лежало на солнечном склоне в нескольких ли от деревни. Могилы были разбросаны по косогору, в изголовье у каждой росло дерево – где кипарис, а где сосна. Их тени громоздились на земле, вытесняя солнечные лучи, оставляя свету случайные пятна, то вытянутые, то круглые, то квадратные, а то и непонятной формы. Рядом с могилой Ю Шитоу, почти у самого оврага, росла горная сосна. Он умер много лет назад, поэтому сосна толщиной была с добрую кадушку, крона уходила высоко в небо, а в ветвях ютились воробьиные гнезда. Придя на место, Второй зять снял рубаху, повесил ее на ветку и принялся раскапывать могилу, и с каждым взмахом его лопаты с дерева опадали сухие иглы, и шишки горохом сыпались на землю.
А он все копал.
От земли поднимался теплый молочно-белый пар. Его вязкий аромат расплывался по кладбищу, смешиваясь с густым запахом сосны, крепким духом истлевшего гроба и чистым благоуханием пшеницы. Второй зять мерно откидывал землю, а Четвертая тетушка отдыхала, прислонившись к сосне. Несколько воробьев опустились на ветви и загалдели, таращась на могилу, затем вспорхнули и унеслись, но скоро прилетели назад с целой стаей. Их сизо-белый щебет хлестал по земле, точно ливень в ясный день.
Второй зять встал на цыпочки и выглянул из могилы:
– Чего они кричат?
– Ты копай, это к добру, – ответила Четвертая тетушка. – Значит, жена твоя поправится.
Второй зять открыл дверь в склеп и увидел прогнивший гроб, черный лак на нем давно облез, доски из павловнии были до того изъедены червями, что напоминали соты. Под склеп был приспособлен яодун высотой в половину человеческого роста и размером с полциновки. Второй зять сел на корточки у порога и увидел, что серый гроб по-прежнему покоится на камнях, а на его крышке извиваются две белоснежные личинки. Он знал, что это обычные земляные черви, но они копошились с таким звоном, как если бы в ухо Второму зятю влетел комар. Иероглиф «подношение»
– Что, испугался? – крикнула ему сверху Четвертая тетушка.
– Чего мне бояться? – ответил Второй зять.
– Тогда открывай гроб.
– Я и собираюсь. – С этими словами Второй зять пригнул голову, шагнул вперед, потянулся к гробу и попробовал было сдвинуть крышку, как вдруг раздался грохот, и случилось то, что случилось.
Гроб рассыпался. Гнилые доски треснули и упали, пыльная белая затхлость взметнулась вверх, как пар из решетки для пампушек.
Когда пыль осела, Второй зять замер, боясь пошевелиться. Он увидел, что от тела его тестя ничего не осталось, одежда тоже рассыпалась в прах, в гробу лежали только покрытые пылью и изъеденные червями кости: ступни, берцовые и бедренные кости, таз, хребет, шея и череп. Череп смутно белел на дне гроба, как грязный лист бумаги, упавший ночью на землю, и только глазницы были яркими и блестящими, будто два пересохших колодца. Второй зять вздрогнул, отступил на полшага и крикнул:
– Матушка, спускайтесь сюда!
И Четвертая тетушка спустилась.
– Вы уж поговорите с батюшкой, объясните ему, – попросил Второй зять.
– Мы дочь его хотим вылечить, чего тут объяснять, – отрезала Четвертая тетушка. Сказав так, она протиснулась в склеп, села на корточки и выбросила из гроба те две личинки, упавшие Ю Шитоу на кости ног. Потом огляделась по сторонам – стены в склепе, хоть и обросли теплой сырой плесенью, были целыми, без провалов.
– Хорошая земля на этом кладбище, – заключила Четвертая тетушка и обернулась к зятю: – Мешок не забыл?
Второй зять достал из кармана белый платок и расстелил на свету у входа.
– Какие нужны кости? – спросила Четвертая тетушка.
– Во время припадков у Второй трясутся руки, надо сварить ей кости рук.
Четвертая тетушка взяла руки Ю Шитоу и положила на платок.
– Еще какие?
– Во время припадков она не может ходить, – отвечал Второй зять.
Четвертая тетушка взяла кости ног и положила на платок.
– Еще какие?
– Любые, еще бы взять пару штук.
– Такие болезни случаются оттого, что в голове чего-то не хватает, – сказала Четвертая тетушка. – Если с головой все будет в порядке, то и здоровье поправится, так что самое главное – сварить череп. – С этими словами она двумя руками, словно чашу, взяла череп и аккуратно положила на платок, связала уголки друг с другом и велела Второму зятю выбираться из могилы. Он вылез, взял у Четвертой тетушки узел с костями, протянул ей руку, и она, отталкиваясь ногами от влажных стенок склепа, выбралась наружу.
Солнце к тому времени докатилось до середины неба и светило до того ярко, что горы и деревья на несколько десятков ли вокруг казались иссиня-черными. Сосед Четвертой тетушки обрабатывал свое поле на противоположном склоне, увидел Четвертую тетушку с зятем и закричал: «Эй, соседка! Ты чего там делаешь на кладбище?» И Четвертая тетушка отвечала, что могилу ее мужа, который давно отошел в мир иной и наслаждается тишиной и покоем, размыло дождем, и она со Вторым зятем пришла укрепить стены. Тогда сосед снова принялся за работу, и мерное эхо ударов его мотыги летело через овраг и расплывалось дальше по хребту.