Дни яблок
Шрифт:
Я вызвал тучку. Это несложно, в целом. Нужна сила желания и воли наоборот. Хоть капелька. Подойдут и слёзы, их выжать сложнее. Пришлось плевать.
Тучка получилась несколько разъярённой я похожей на кляксу. Чернильная субстанция совершила виток, потом второй. Грозно полыхая чёрным нутром, покрутилась по комнате, попутно измарав край тюля чем-то илистым и маслянистым, а потом вознеслась к люстре а ринулась оттуда на призрака.
Тот воздел руки. Пальцы у него оказались когтистые. А руки-и на длиннее моих. Было смешно и страшно. Нежить не могла управиться с шеей. Голова проворачивалась и заваливалась. Руки и лицо оказались
Тучка спустилась — как и положено осенью. Обнаружила цель — вовсе и не нежить, а скромный химикат — и порскнула на магний, ну как из леечки.
Всё свершилось…
Перед оборвышем, со спины его — то есть на виду, вспыхнуло белым, как в фильмах про прежнюю жизнь — с шипением, дымком и ослепительным хрустом. Вышло шумно, ярко и неприятно. Призрак вскрикнул, очень даже материальным голосом. Попятился — непослушные к ходьбе и стоянию на земле истинного мира ноги запутались в шагах, и воплощение с отмели вновь рухнуло, объятое батистом в дырьях. Раздался треск.
Привидение моё от столкновения со светом одеревенело, а грянувшись об пол, превратилось в пыль. И кусочки, если совсем точно. Вроде мраморной крошки.
Остатки тучки, подобные тени дыма, поплыли около погасшей люстры, нежно облизывая плафоны.
Кто-то из девочек покашлял. Безынициативно. Просто, чтобы не молча. Чтоб не страшно.
— Люди, — сказал я. — Извиняйте снова, если что. Получилась фигня, немножко… кхм. Мне надо закончить эту вот, ну, короче, битву, вот. Тут по-любому опасно. И время псишит — может быть и провал в памяти, даже, например. Так что — покиньте круг и линяйте скоренько… Для всех объявка: сейчас на улице без четверти девять всего только. Юра, ты Лиду проводишь?
— Легко, — ответил по-прежнему босоногий Крошка. — Ты запомнил? Марганец и красный фосфор… это если сильно. Если слабо— натрия кусочек. Ты в состоянии наколдовать марганец?
— Только, если затошнит, — быстро ответил я. — Но это неприятно. Всякое может быть.
— Я, — прошептала Карина, — я… кажется, потеряла серёжку. А они не мои и семейные. Дорогие… Даник, ты можешь найти? Как-то вернуть? Буду делать тебе все варианты по химии круглый год.
— Круглый год только дождь, — высказалась Гамелина мрачно. — И солнце, иногда. Тут, в общем-то, есть кому ему валентность посчитать, алё…
Карина судорожно всхлипнула.
— Ну, хорошо, ладно. Верну тебе серёжку… — сказал я. — Дай мне оставшуюся. Так надо. И дверь нужна… Дайте мне дверь уже! Propers porta!
Названая не замедлила явиться. Не совсем в привычном виде, правда. Но здесь подобное случается — такое место в любое время.
Прямо в светло-жёлтой стене комнаты, рядом с привычным входом— если точнее, то между настоящей дверью — скрытой, и креслом, в котором так недавно бабушка слушала мои мнения про малопьющего Сомса, объявилась дверь. Вернее, дверца. Красивенькая, уютная, цветная — как нарисованная. Пряничная. Вкусная, даже на вид. Маленькая, ну просто в три погибели… С леденцом-оконцем.
— Не пользуйся этим, Даник, — сказала Гамелина. — Не ходи туда…
Тоненьким голосом. Из полумрака. Она одна осталась, где стояла и выглядела поникшей.
— Не могу обещать, — отозвался я. — Напряжённость сильная. Помолчи… Все молчите!
Где-то далеко-далеко
— …Ты преступил все границы, — сказал Ангел. — Прислушайся к совету…
Вода забурлила сильнее обычного, и я увидел, что река, в стремлениях своих, поднялась к самому подбрюшью моста, и немного осталось взять течению, и говорю я с Ангелом почти что над тёмной водою. Собственно — глядя в неё. Лик отражённый хмурился.
— Его и ищу, — сознался я.
— А осень спускается, — ответил Ангел, — и нынче вход повсюду. Такое место в…
Река всплеснула бурно, меня окатило волной, и всё изменилось.
— Я в своём доме, — рассердился я. — Прошу, хочу и требую — Рropere porta! Dixi!
Брызги так и полетели вокруг, а с ними водяная пыль Выглядело красиво.
Дверь немедленно явилась нам на прежнем месте, вместе со всеми пятнышками отшелушившейся краски и царапинами от копей. Я распахнул её настежь. Получилось эффектно и со стуком. В коридоре приятно пахло выпечкой, мокрыми яблоками и дымом.
Первыми, кого увидели мы, были пряники.
— Майстер! — кричали они тонкими голосами. — Майстер! К оружию! К оружию! Здесь нежить!
Слышно было, как фыркает и шипит кошка.
— Очень хорошо, — сказал я. — И даже замечательно. Я назначаю оружием вас… Не всех, но некоторых. Теперь действуйте.
Я передал Гозе Чакор, псевдобабочке, шароянскую серёжку и велел:
— Ищите пару, быстренько. Чтоб одно к другому — вертайся додому… Шух-шух-шух…
Пряники пробежали неловкой змейкой в комнату и стали в круг около останков таза. Вслед им ворвался хищник. И обнюхал каждого.
Гоза-Мотылёк прокашлялась и завела таким себе надтреснутым сопрано: «На горе, в вечерний час, свиньи танцевали. Увидали кабана — в обморок упали!»
Хор пряников подхватил: «Эус-беус! Чики-брики, хенка-пенка, квач!»
Отделавшаяся от кошачьих притязаний сова Стикса, просеменила к самому краю посудины, вскарабкалась на неё и воскликнула:
— Клузибус! Пец! Немецкий крест!
Таз немедленно воспарил и опрокинул сову на пол.
Пыль, антрацитовые кусочки, острые останки сияющих листиков, встрепенулись сонно. И зашуршали, смешиваясь с остатками воды. Прах стремился к праху. Приближался обещанный сюрприз. Непременный.
— О-о-о… — начал я. — Нууу, я так не играю… Один раз уже было!
— Что это? — спросила Карина. — Оно… оно… оно… Это откуда опять?
Таз, разбрызгав всю оставшуюся в нем жижу, несколько раз кувыркнулся в воздухе. Потом явно прицелился и обрушился точно на табуреточку. О внезапной напасти у той будто подломились ножки. Пух, пыль и прочий мотлох отовсюду тёмными змейками втянулась под неистовую ёмкость.
Пряники, пропищав припев, порскнули прочь.
Произошли шорох, шелест — затем очень неприятный хруст. И цокот. Из-под самого обычного, тёмного в крапинку, таза показались четыре пары очень скверных ног — чёрных, ворсистых, суставчатых и с коготками. Спустя мгновение на месте посудины и табуреточки прытко явилась помесь паука со скорпионом, по виду напоминающая гигантскую запятую, к тому же мохнатую. С массой маленьких красных глазок на толстой своей части. К лохматым лапам, тускло-чёрному тулову и красным злым гляделкам в придачу показался хвост. С жалом.