Дни яблок
Шрифт:
— За что? — деловито поинтересовалась Аня.
— Я на улицу выкинул рюкзак, — признался я. — Говорю же — не хотел ехать…
— Ты всегда усложняешь, — резюмировала Гамелина. — Задёрни шторы, я наигралась, а у вас тут высоко, Луна слишком яркая, не усну.
Я вылез из тёплой тесноты на каменный пол. По ногам понесло сквознячком. За окно я смотреть не стал, просто задёрнул занавеску.
— Всё хотел спросить… — начал я по возвращении.
— Да наговорились уже, — сонно ответила Аня. — Не надейся даже и не
— А если придёт волчок?
— Покрутится и набок упадёт.
Я хмыкнул, представив волчка средней упитанности, в конвульсиях…
Аня дышала ровно. Где-то далеко-далеко — через дорогу прикатилась на площадь двойка.
— Да вот… «Ни небу, ни мне, никому, никогда», — зачем ты это сказала, тогда… там? — тревожненьким голосом спросил я и подоткнул одеяло вокруг Гамелиной.
— Всё ведь кончилось хорошо, правда? — уточнила Аня в ответ. — Какая разница, теперь? Сказала и сказала. Вырвалось. Сейчас не об этом, короче. Спи, давай.
— Кончилось? — переспросил я.
— Я сплю, сплю… — отозвалась она. — Не мешай…
Под утро уснул и я, охраняемый хищником на окне и флягой под кроватью.
Снилось беспокойство: дым, красная рябина, чёрная бузина на ветру, серые вороньи перья в наледи, сухостой заиндевелый и репей — весь в крови.
XXII
в составе эссенции для очистки крови от чёрной желчи должны быть всенепременно: цвет оранжа, фиалки, мелисса, базилик.
… Грядут перемены. Придётся очищать поле. Это метафора, ты в курсе? Нет? Всё лишнее придётся оставить. Решительно.
Мы сидели в кафе, на террасе второго этажа. У выхода из Пассажа — того, что может быть и входом… Я и странная сероглазая особа немного восточного вида, вся в чёрном к тому же. Были там и другие посетители — каждый в своём сне. Место же людное. Начинался май — стрижи пронзали воздух звонко. На столиках стояли ландыши — они и в жизни пахнут будто сон, а во сне оказалось — предчувствием. Да и сон ведь — отдельная трава. Про нее ещё будет.
Дама разглядывала кофейную чашечку, точнее, гущу в ней. Судя по всему, чашечка была моя. С отбитой ручкой, что характерно.
— Вы не будете кофе свой, да? — спросил я во сне. Странно было слышать собственный голос, я подумал, что немного гнусавлю. — Тогда я выпью. Хочу взбодриться, а то вялость какая-то, иногда даже судороги…
— И перебить судьбу? — улыбнулась она. — Очищение, запомни. И подумай…
— Ни минуты про уборку думать не стану, — ответил я. — Как представлю, сколько выгребать… Это же всё утро и целый день! Нет! Решительно!
Я отпил из её чашки —
Напротив меня стоял стул… Вернее, проснулся я лёжа почти поперёк тахты, а стул стоял напротив. На нём красовался поднос, а там наш кофейник, подозрительно чистый, две чашки и тарелка со странными бутербродами.
Я похлопал глазами, сел. На площади звякнула двойка. Внизу в подъезде кто-то хлопнул дверью. На нашем оконном откосе скубались и яростно чирикали воробьи. Было безветренно. Со стороны комнаты жизнь пернатых наблюдала внешне бесстрастная Бася, волнение выдавал хвост.
На тахте разместилась Гамелина, вся такая прибалтийски с виду. В моем старом зелёном свитере и Ингиных гетрах. На голове у Ани было полотенце, закрученное тюрбаном, а на коленях коробка. Моя коробка со стеклянными шариками.
— Говорят, красные самые волшебные. Если им по уху потереть и загадать желание — всё сбудется. Правда? — спросила Аня.
— Нет.
— Как это? Скажешь — неправда?
— В смысле — сначала желание, а дальше потереть — за ухом, кстати, и… и все остальное тоже. Что это за пирожки хлебные?
— Видела рецепт разик. Перевела, — легко проговорила Аня. — Вот, решила попробовать.
— На мне? — восхитился я.
— Если ты против, я сама и съем, — откликнулась Гамелина. — Фиолетовый! Ухтышка! Где взял?
— Там нет больше, — значительно сказал я. — Слезь с одеяла, я пойду умоюсь.
— Вернёшься — остынет, — ответила Гамелина и посмотрела на меня сквозь зелёный шарик. — А я их запекла практически… — она помолчала и странно дёрнула уголком рта. — В вашей духовке.
— С ума сойти, — откликнулся я. — Буду есть немытым лицом.
— Получается, что так, — сказала Аня. — Приступай. Это называется бургерсы, кстати. Внутри сыр, лук, биточек, шнацык огурца и краснодарка. По рецепту был какой-то кетчап, но, видимо, это их что-то… местное, Эмма сказала — просто острый томатный соус, ну и вот! Краснодарка!
— Жуть как вкусно, — прочавкал я.
— Ещё я сварила какао, — сказала Аня и огладила свитер на себе. — Не совсем обычное, а капуцино.
— Это что? — подозрительно спросил я — Монастырское варево? Вода на воде и капелька кислячка?
— Не совсем, — ответила она. — Ну да, там есть молоко, кстати. Холодное. Ещё кофе, сахар, какао тоже, в основном. Попробуй…
И я попробовал. До дна.
— Опять усы, — странным голосом заметила Гамелина. — Ты что, хотел съесть чашку? Дай оботру…
Поднос я поставил прямо на пол, почти спихнул. Потом туда слетело полотенце. И мой старый зелёный свитер. Под него, как оказалось, Гамелина ничего не надела, кстати.
Последней упала коробка со стеклянными шариками — они раскатились по всей комнате, стукаясь о ножки мебели, и кошка шмыгнула вслед, надеясь, видимо, поймать сразу все…