Добрый
Шрифт:
— И почему я тебе не верю?
— Пушистая, хватит из меня тирана делать. Когда я его нашёл, он сам с собой разговаривал. Потом в драку полез. И в итоге вот… Головой ещё хотел об меня стукнуться. Но я не дал. Может, зря? А если бы мозг на место встал? По крайней мере, хуже бы точно не было.
— Всё, хватит шипеть, ящерица, не мешайся. Срастутся кости неправильно, ломай потом по новой.
— Вот и не отвлекайся. Занимайся молча. А я умываю руки… то есть крылья… короче, полетел я. Дела, знаешь ли…
Порывы ветра заставили меня окончательно очнуться.
—
— Я шлялся?! — попытался взбрыкнуть я от столь наглого поклёпа.
— Лежать! — привычная пятка мозолистой лапки пригвоздила мою голову к земле. — Я ещё с твоей ногой не закончила. Надо же додуматься — пинать дролонга.
— Сам виноват.
— Ты?
— Он.
— А перелом у кого?
— А какого вы такие все… железобетонные?
— Слова такого я не знаю. Но, надо понимать, что это сродни камню. Теперь будешь знать, что дролонг не пушистая ящерица, и морду ему чистить голыми руками не стоит. Впрочем, и не голыми тоже. Ладно, сейчас будет самое интересное. Хлебнёшь настоечки или так потерпишь?
— Хватит с меня настоечек.
— Ну, тогда «ой».
На последнем Марином «Ой», мою ногу прожгла резкая, острая боль. Вместо «ой», естественно, прозвучало краткое, русское, забористое и совершенно нецензурное.
— Красиво, — резюмировала Мара. — Потом повторишь, с первого раза не запомню.
— Да иди ты…
— Если пойду я, то ты будешь ползать на трёх конечностях. Лежи. Дальше больно не будет.
Мара ещё несколько минут колдовала над моей конечностью. Больно действительно не было. А то покалывание, которое будоражило ногу, оказалось даже приятным.
— У вас все тут хирурги от бога или только избранные?
— Опять непонятными словами ругаешься. Я ведь предупреждала.
— И ничего не ругаюсь. Просто лекарем тебя назвал.
— А звучит как ругательство. Всё. Можешь идти. И не испытывай больше конечности на прочность о местную живность.
— Точно можно? — усомнился я.
— Да точно-точно. Давай лапу.
Мара ловко ухватила меня за руку и одним рывком поставила на ноги. Как этот пушистый комок раза в три меньше меня по весу мог так свободно дёргать моё тело в любых направлениях, так и оставалась для меня загадкой. По всем законам физики это было противоестественно. Но, видимо, физику в этом мире не изучали. А если и изучали, то наплевали на эти законы с высокой башни, и не стали заморачиваться с их применением.
Нога действительно не была больше сломана. Просто нога. Просто моя. Просто для ходить. Бить ей гургутов и дролонгов категорически не стоит. Других, наверное, тоже не стоит. Хотя я пока и не пробовал.
— Мара, — обратился я к пушистому комку.
— Значит, так, Серёжа. Чтобы не было долгих разбирательств. Давай отрезок от вылета из замка до этой полянки просто вычеркнем из памяти. Сейчас нет времени на долгие разбирательства: кто кого потерял, кто кого чуть не поджарил, и прочее, прочее, прочее. Захочешь — вернёмся к этому лет через сто.
— Я просто хотел сказать спасибо, — недоуменно произнёс я.
— Пожалуйста, — фыркнула Мара в ответ. Заложила лапки за спину. И с независимым видом направилась прочь. — Да, — тормознула она буквально через секунду, — поешь вон у того костра. Хлоя там тебя покормит.
Коготок одной из Мариных лапок указал мне направление. Потом лапка снова сцепилась в дружеский замок со второй, и Мара, не обернувшись более, прошествовала дальше.
Внезапно на меня нахлынуло такое чувство голода, что я готов был умять за один присест парочку дролонгов и закусить их дюжинной гургутов. И начхать было бы, что разумных существ потреблять не принято. Схомячил бы за милую душу! И даже не то что бы не лопнул — вширь бы и то не растянулся. Ноги мои уже сами собой несли меня к костру, а в мозгу пульсировала только одна мысль. ЖРАТЬ!!! Наверное, эта навязчивая мысль была написана на мне огромными буквами. Поскольку, узрев меня ещё на подлёте к костру, Хлоя, не слова ни говоря, выдернула самый большой шмат мяса на кости и молча всучила его мне в руки. Вгрызаясь в аппетитную хрустящую корочку, я испытал поистине кулинарный экстаз и понял, что жизнь удалась. По крайней мере сейчас и здесь. Прошлого и будущего просто не существовало.
— Интересно, Хлоя, а в их мире все такие?
— Какие, Мара?
— Ненасытные. Ты посмотри, он уже съел половину своего веса, а задор всё не пропадает. Ещё чуть-чуть, и я начну переживать.
— Не бойся, Мара, он не лопнет.
— Да лопнет — не страшно. Заштопаем и забудем. Страшно будет, если по запарке нас проглотит. Как-то не хочется выбираться из его организма через неприятное отверстие.
— Фу, Мара, какая ты пошлячка.
— Я реалистка. Кинь в него остатками тушки и отойдём подальше. Если не насытится, зададим стрекача, и будем бегать, пока не устанет.
Две принцессы одновременно прыснули и залились звенящим, весёлым смехом. Наверное, именно этот смех был той вишенкой на торте, которая завершила моё пиршество.
— Всё, — устало выдохнул я и завалился прямо там, где сидел. — Всем спасибо. Все свободны.
— Уф, — выдохнула Мара сквозь смех. — Живём, Хлоя.
— Пока живём, Мара. Может, уже сразу ужин готовить? Вдруг Серёженка оголодает?
— Язвы, лучше бы винца плеснули.
— Водички сколько хочешь, — махнула рукой Хлоя.
— До речки дотащить или сам доковыляешь? — поддержала подругу Мара.
— Спелись, язвы, — пробормотал я в ответ и, хоть и с трудом, но поковылял к реке. Пить действительно хотелось невыносимо.
— За штанишки подержать?
— Чтоб не утоп.
— Не только язвы, но ещё и стервы, — огрызнулся я в ответ и больше решил не обращать на них внимания.
— Может, макнём зануду? — предложила Мара.
— За стерв можно и макнуть, — поддержала Хлоя.
Дальнейшее случилось как по щелчку пальцев. Точнее, целой россыпи щелчков.