Дочь Двух Матерей
Шрифт:
— Я и вообразить не мог, что вы такая странница, — заметил он.
— Вовсе нет, — заверила его Паландора, — и в этом всё дело. Видите ли, я непозволительно редко покидала свой Пэрферитунус. А гердине надлежит быть всесторонне развитой. Вот я и навёрстываю упущенное, покуда есть время.
Этот же аргумент, но из уст Эйдле, произвёл своё магическое воздействие на киану Виллу. Она отпустила юную Паландору, когда из столицы Вик-Тони прибыл ответ. Киана Фэй писала, что с удовольствием примет девушку у себя и будет рада показать ей красоты своего города. Добавила, что Рэй этим летом собирался держать вступительные экзамены в университет и очень много занимался. Осведомлялась о здоровье кианы Виллы и передавала всем привет.
Паландора, намеренная передать
Не видела той красоты, которая открывалась взору её госпожи.
Глава 47
Паландора в жизни не бывала в таком крупном городе, как Виттенгру. Таком грандиозном, монументальном. Здесь высились здания в пять и даже десять этажей, чуть ли не каждое размерами с её замок! А за ними — ещё такие же здания. Каменные, кирпичные, отделанные изысканной лепниной, пилястрами, фризами, украшенные колоннами и даже целыми скульптурами, выполняющими их назначение: рослыми мускулистыми статуями мужчин, поддерживающих массивные карнизы и балконы с таким невозмутимым выражением лиц, словно им это совсем ничего не стоило; коней, вставших на дыбы и гарцующих под балюстрадами на золочёных копытах; медведей с серебристой шкурой, запрокинувших косматые головы и открывших зубастые пасти в безмолвном рыке. Все эти здания величаво проплывали мимо них, одно за другим, до тех пор, пока судно не вошло в гавань.
Да, это не полтора пирса Озаланды! Киане никогда раньше не доводилось видеть такое количество причалов и пришвартованных кораблей, лодок, баркасов. Прогулочных яхт и сторожевых корветов. Бригов, фрегатов, каравелл. Здесь был даже крупный четырёхпалубный линейный корабль первого ранга, чья верхняя палуба едва угадывалась в небесах и начиналась там, где у иных судёнышек кончались мачты. Нос корабля украшала гигантская фигура королевы Виктории, матери ныне правящей молодой королевы Вивьенн, которая взошла на трон три года назад, и сам корабль носил её имя: Неустрашимая Виктория. Паландоре крайне повезло увидеть этот колосс: обычно он квартировался в частном королевском доке, но к шестой неделе альфера 841 года его вывели в порт для принятия участия в военном параде, посвящённом столетию победы Виктоннии над Алазаром в тридцатилетней войне.
Эскатонцы издавна покушались на виктонские земли, да и виктонцы, признаться, исторически были теми же эскатонцами, отколовшимися от империи по политическим соображением более семисот лет назад. Не случись этого, сейчас территория Алазара была бы на пятьдесят процентов обширнее — и даже больше, возможно, ведь тогда легионы пошли бы в наступление на Вардис и Мигне. И, скорее всего, подмяли бы под себя даже Беллию, оставив от неё, в лучшем случае, какой-нибудь захудалый храм на западном утёсе.
Так что виктонцы прекрасно знали: за Эс'Карл-Тони нужен глаз да глаз. Неблагонадёжные сыны империи вплоть до девятого века нет-нет да пытались откусить от землицы по ту стороны западных узких проливов хоть небольшой кусочек — и тридцатилетняя война была одним из примеров тому. Они ведь помнили, что всё это богатство когда-то принадлежало им. Виктонцы храбро оборонялись, не уступали ни пяди. Теперь же у эскатонцев
Киана Фэй встретила их у сходней, чтобы не потерять в толчее. С тех пор, как дочь Кассары ступила на виктонскую землю, она как участница пакта становилась ответственной за неё. Девушке было невдомёк, что ей позволили покинуть остров только потому, что благородной Фэй были известны подробности соглашения между Верховным королём и гердами трёх областей. И, кроме как к ней под опеку, Паландору никуда отпустить не смогли бы. Невестка-вдова, в самом деле, вызывала у Фэй горестные воспоминания, но в этом не было её вины, как она считала, а потому виктонка приветствовала юную гостью тепло и радушно. Поинтересовалась, как прошло путешествие и, убедившись, что без проблем (хотя Рруть могла бы с этим поспорить), проводила девушек к экипажу. Паландора застыла перед ним в недоумении.
«Где же лошади? — спросила она. — Может, лучше взять другой экипаж, а то здесь ещё долго будут запрягать».
Киана Фэй миловидно рассмеялась, а извозчик постучал по металлическому баку с трубой, установленному на задней оси.
«Вот они, ваши лошади, киана! Все здесь, и готовы к работе».
Он добавил ещё пару слов на виктонском, но девушка его не поняла. Уж не шутил ли этот извозчик?
Вовсе нет. Как выяснилось, такие экипажи с паровым двигателем давно уже не были редкостью в Виттенгру. Они предоставлялись к услугам знати, в ограниченном количестве. А остальные предпочитали передвигаться по городу на трамваях — лакированных вагончиках, поставленных на рельсы и также оснащённых паровым двигателем. Трамвайных линий в Виттенгру было бессчётное множество. Позднее Паландора ознакомилась с транспортной схемой, и у неё голова пошла кругом от всех этих хитросплетений. Да уж, не завидовала она мэру этого города: ей как будущей гердине и с Озаландой-то совладать удавалось едва-едва.
Но виктонские сюрпризы на этом только начинались. Самый главный ожидал её в гостиной просторного светлого дома, куда их отвёз экипаж.
Рэй.
Его присутствие не стало бы таким сюрпризом, если бы Паландора соизволила прочитать письмо кианы Фэй целиком. Но, сказать по совести, оно было адресовано киане Вилле, так что девушка не стала пристально его изучать. Довольно было с неё и гостеприимства виктонки, откликнувшейся на её предложение.
Сейчас она смотрела в знакомые оливковые глаза и пыталась сообразить, что же такое она пропустила в жизни, чтобы так оплошать. Вроде бы, кажется, кто-то что-то когда-то говорил о том, что Рэй уехал с матерью за океан. То ли слухи, то ли не слухи. Она постаралась на славу, чтобы пропустить их мимо ушей.
И вот результат.
Рэй поднялся из кресла и тепло приветствовал гостью. Он-то, в отличие от неё, был осведомлён о её приезде и успел подготовиться. Вкусив столичной жизни этой весной, он не сказать, что сильно изменился, но воспрял духом. Вдали от авторитета отца и насмешек сестры и брата, он чувствовал себя здесь куда больше в своей тарелке. Мать тоже этому потворствовала, она не прекращала без устали расхваливать талантливого сына, демонстрировала всем завсегдатаям своего салона его акварели, и те нашли их довольно милыми. Не гениальными, конечно, но вполне обещающими. Даже преподаватель живописи Университета Виттенгру оценил пробы кисти юного дарования. Он позволил себе долю критики и внёс коррективы, но удовлетворённо отметил, что с этим можно работать. Крайне рекомендовал юноше поступать в художественную школу.