Дочь Двух Матерей
Шрифт:
Так, в молчании, думая каждый о своём, оба въехали во двор замка. Начинало темнеть. Рэдмунд здраво рассудил, что на сегодня приключений довольно, и проследовал в свои покои. Феруиз же предстояло закрыть некоторые вопросы. Брат так и не сообразил поинтересоваться у неё, что привело её в тот день в таверну «Две Подковы». А между тем дело обстояло скверно. Киан Тоур вместе с дочерью проводили в городе ревизию ремесленников, отправлявшихся нынче на ярмарку в Пэрферитунус, когда к ним подбежала растрёпанная и заплаканная женщина средних лет. Упав на колени в дорожную пыль, она принялась умолять господина пощадить её сыновей, сделать хоть что-нибудь.
«Ведь он убьёт их, понимаете!» — добавила
Как можно догадаться, речь шла о Рэдмунде. С трудом выудив у безутешной горожанки подробности происшествия, киан Тоур отправил дочь во всём разобраться, и взгляд его в тот момент не сулил ничего хорошего.
Феруиз предстояло подготовить отчёт к возвращению отца. Она написала начальнику городских строительных работ требование принять в бригаду обоих сыновей Ханы — по крайней мере, бездельники окажутся пристроены. По приказу администрации герда: так что отлынивать от работ они не посмеют. Самой же Хане, памятуя её изорванное платье, она распорядилась отослать отрез доброго сукна — за активную гражданскую позицию и вклад в воспитание молодого поколения. Феруиз не считала таковое воспитание безупречным, но знала, как может изменить человека в лучшую сторону признание его заслуг. Могло, конечно, статься и наоборот, но Хана была простой и доброй женщиной, заслуживавшей поддержки. Кроме того, тем меньше она будет препятствовать новой трудовой деятельности своих «малышей».
Оставалось дождаться киана Тоура. Отца, как это часто бывало, задержали дела, и вернулся он лишь поздней ночью. Наскоро поужинав и выслушав отчёт Феруиз, он одобрительно кивнул головой.
«Расторопная девчушка», — подумал он, как думал всё чаще в последнее время. Он был бы рад назначить её своей преемницей, но тому препятствовали обстоятельства, природу коих он предпочёл бы не раскрывать. И всё же, с Рэдмундом надо было что-то делать. Феруиз настаивала на том, что со временем на смену его упрямству придёт рассудительность, но Тоур видел одно: мальчишка был неуправляем. Годы воспитания и образования шли насмарку, когда своими дерзкими выходками он подрывал доверие к фигуре герда, создававшееся годами.
И киан Тоур, наконец, принял решение. Оно не обещало быть лёгким и правильным, но оставалось единственным доступным.
Он беспокойно провёл эту ночь и, едва замок приготовился встречать новый день, вызвал к себе младшего сына, Рэя.
[1] Элементы: ветер, огонь, вода, земля
Элементы: страх, гнев, печаль, радость
( Stratovarius — Elements )
[2] Когда сила твоего обаяния угасает,
Прямо как цветок,
По твоим глазам текут слёзы,
И ты вспоминаешь о любви…
( Pat e de Fu a — Llorar a s )
Глава 2
Рэдмунд был вне себя от ярости.
Полуденный зной лишь распалял это чувство. Мир вокруг раскалился добела, и Рэдмунд был бы весьма не против, когда бы он сгорел ко всем праотцам!
Прошло уже полчаса с того момента, как он вышел из приёмной отца, но время с тех пор для него остановилось, а в ушах продолжали звенеть обрывки их разговора.
А день так хорошо начинался! С первыми лучами солнца Рэдмунд поднялся с постели и, умываясь холодной водой, внимательно рассмотрел вчерашние синяки и царапины.
«Защищайтесь, почтенный! — обратился он к тренировочному манекену. — А, впрочем, я пощажу вас сегодня, и обрету более достойного соперника в вашем собрате на улице».
С этими словами Рэдмунд вышел на задний двор, вдохнув полной грудью утреннюю свежесть и намереваясь провести здесь по меньшей мере час. Но едва минула половина этого часа, как появился его слуга Фанас с поручением срочно явиться к отцу. Прекрасно зная, о чём пойдёт разговор, Рэдмунд с неохотой оставил манекен, вытер пот со лба и ушёл принять ванну и переодеться. Ну вот, началось!
Что именно началось, однако, он ещё не догадывался.
Отец, как ожидалось, принял его холодно. Он долго хранил молчание, потирая подбородок и глядя ему прямо в лицо.
— Рэдмунд, — начал он наконец, — Рэдмунд Тоур Рэдкл, правитель земель Рэди-Калуса. Я всегда надеялся, что это будет звучать гордо. Нет, я не просто надеялся, я делал всё для того, чтобы это стало явью, с тех самых пор, как я впервые взял тебя на руки и провозгласил своим наследником. Двадцать лет было затрачено на то, чтобы мой сын был достоин этого титула: двадцать лет упорного труда и дисциплины. И что мы имеем в итоге? Мой сын пьёт и дерётся в тавернах, как какой-нибудь хулиган! А я узнаю об этом как бы между прочим, походя, от простых горожан!
Рэдмунд не отвечал. Он ожидал, что рано или поздно Тоуру станет известно о его вчерашней выходке, но не предполагал, что это случится так скоро, а посему не успел подготовиться. Впрочем, кого он обманывал, он никогда не готовился к подобного рода разговорам, считая это пустой тратой времени. В детстве родители могли взывать к его совести, ругать, наказывать, но рано или поздно буря миновала и всё становилось, как прежде, и мир принадлежал лишь ему. А теперь ему двадцать лет — немного поздновато для нотаций, не находите?
— Я вижу, ты ничуть не изменился с годами, — продолжал Тоур. — Всё так же упрямо смотришь в глаза и молчишь, когда тебя пытаются вразумить. Ни готовности признать свою ошибку, ни раскаяния.
— А в чём я должен раскаиваться, отец? — усмехнулся Рэдмунд. — Ведь ты же сам всегда настаивал на том, чтобы быть ближе к народу. Вот я и провожу своё время с народом!
В любой другой день такой ответ не на шутку рассердил бы Тоура, и разговор перешёл бы на повышенные тона. Но сегодня, когда решение было уже принято, киан Тоур лишь ещё раз убедился в его своевременности и необходимости. Он тяжко вздохнул и продолжил: