Доктор Фальк и дачные убийства
Шрифт:
– Да, пожалуй, мне пора, – смахнул со лба выступивший холодный пот Сидоров.
На этом Василий Оттович счел свой долг перед силами правопорядка выполненным и понадеялся, что история Шевалдиной его не побеспокоит. И вот теперь, глядя на доброжелательную, но хищную улыбку Неверова, Фальк понял – нет. Побеспокоит. И еще не раз. Но отчаянную попытку закрыть тему все же предпринял:
– Пустое, мое участие в осмотре было исключительно номинальным.
– Настолько номинальным, что вы обнаружили следы велосипеда и верно определили метод убийства? Не думаю, друг мой, не думаю… – хитро прищурился Павел Сергеевич. – Но все же, до
– Ну, рано или поздно это должно было произойти, – философски заметил Фальк. – В Териоках чуть меньше года назад, например… [12]
– Оставьте черносотенцев, Василий Оттович, – отмахнулся Неверов. – Лучше предположите, кто шалит у нас? Подумать только, неделю назад все судачили только об ограблении, а теперь…
– О каком, простите, ограблении? – уточнил Василий Оттович.
– Ах, точно, вы же еще не приехали тогда, – Павел Сергеевич хлопнул себя по лбу. – Представьте себе – неизвестные мазурики дождались, пока Макшаровы и Соболевы перевезли вещи из города на дачу, но при этом сами еще не приехали, и наведались к ним ночью. Судя по всему, они точно знали, где что лежит и куда идти, потому что они почти ничего не сломали. И как будто этого мало, теперь еще и душегуб объявился!
12
18 июля 1906 г. в Териоках (ныне Зеленогорск под Петербургом) сторонниками «Союза русского народа» (черносотенцами) был убит Михаил Яковлевич Герценштейн, бывший депутат Государственной думы.
– А отчего вас это так волнует?
– Я сомневаюсь, что Шевалдина заинтересовала заезжих революционеров, а для случайного убийства с целью ограбления вышел слишком уж интересный способ, – Павел Сергеевич с благодарностью принял предложенную сигару, затянулся и выпустил в голубое небо колечко дыма. – Значит, генеральшу убил один из наших с вами соседей.
– Что, хотя бы он? – Фальк указал взглядом на проходящего мимо Эдуарда Сигизмундовича Шиманского – известного дачного бонвивана, в котором души не чаяли дамы бальзаковского возраста. Поляк восторги принимал учтиво и регулярно дарил увядающим дачницам ответное внимание. Не из доброты душевной, конечно, а за вполне определенные материальные блага. За что быстро стал нерукопожатным в приличном мужском обществе Зеленого луга.
– Да пусть бы и Эдуард Сигизмундович. Поверьте бывалому служителю Фемиды, внутри этого бесталанного последователя Казановы тоже дремлет жестокая шляхетская жилка, готовая затмить ему глаза. При определенных обстоятельствах, конечно.
– Это ваша бывшая профессия заставляет подозревать всех и вся? – иронично уточнил доктор.
– Отнюдь, банальная предосторожность – не хочется, чтобы ко мне в гости заявился монах с медицинским шприцом. С другой стороны, Вера Павловна успела стольким наступить на больную мозоль, что дачная общественность может объявить сбор средств на памятник ее убийце, – он посмотрел куда-то за спину Фальку и фыркнул: – Хотя сейчас мы будем лицезреть единственного человека, который будет по ней неподдельно горевать.
Василий Оттович оглянулся и с трудом подавил желание раздраженно застонать. К ним направлялся предводитель зеленолужского общества благоустройства, Евлампий Аристархович Кунин. Помидорной красноты лицо
– Други мои! – издалека воскликнул Евлампий Аристархович. – Слышали уже страшную весть?
Он подбежал вплотную к плетеным креслам и остановился, судорожно пытаясь отдышаться. Глядя на красную физиономию председателя, Фальк задумчиво освежил в памяти правила оказания первой помощи жертвам апоплексического удара.
– Нет, Евлампий Аристархович, что же стряслось, не томите?! – убедительно изобразил изумление Неверов.
– Веру Павловну Шевалдину убили! И наш Василий Оттович засвидетельствовал ее смерть!
– А вам-то, простите, откуда это известно? – оставалось лишь беспомощно поинтересоваться Фальку.
– Вас видели ее соседи! Вас – и урядника Сидорова! Василий Оттович, не томите! Это правда дело рук жидов?!
Фальк откинулся на спинку кресла, утомленно потер лоб и простонал:
– А они-то здесь при чем?
– Как «при чем»? Люди шепчутся, что произошло какое-то неслыханное злодейство! Веру Павловну действительно принесли в жертву? – от переизбытка чувств председатель всплеснул пухленькими ручками.
– Кому? Зачем? – с трудом удержавшись от нервного смешка, спросил Василий Оттович.
– Как «кому»? Этим их языческим суевериям! Им же нужна кровь православных, чтобы мацу в Пейсах приготовить!
– Евлампий Аристархович, во-первых, даже если верить в эти страшные глупости, им нужна кровь младенцев или детей, а Вера Павловна из этого возраста уже вышла довольно давно. И во-вторых – какой, к черту, Пейсах?! Я не специалист в иудейских традициях, но, по-моему, его, как и Пасху, празднуют в апреле.
Василий Оттович обернулся к Неверову, ища у того поддержки, но отставной товарищ прокурора, похоже, получал удовольствие от мучений доктора. «Не буду с ним больше хорошими сигарами делиться», – пообещал себе Фальк.
– Мне бы вашу уверенность, Василий Оттович, но чую, дело нечисто! – зловеще объявил Кунин. – Я намереваюсь организовать народный дозор. Если в Зеленом луге действует секта…
– И кого вы туда определите? – вспылил доктор. – Адвоката Аронсона? Аптекаря Шварцмана?
– Точно, об адвокате я и забыл совсем! – хлопнул себя по лбу Кунин и прежде, чем у Василия Оттовича появился шанс донести до него смысл сарказма, заторопился прочь, крикнув через плечо: – Господа, я рассчитываю на вас! Вы в списках дозорных! О времени и месте сбора сообщу дополнительно!
– Только погромов нам и не хватало, – бессильно откинулся на спинку кресла Фальк.
– Не беспокойтесь, до этого не дойдет, – сохранил спокойствие Неверов. – Но вернемся к более насущным проблемам. Вы правда видели у дома Шевалдиной следы велосипеда?
– Со зрением у меня проблем не наблюдалось.
– Так-так-так, – потер руки Неверов. – В таком случае Петра Геннадьевича Платонова ждет серьезный разговор с полицией…
– Почему это? Он что, единственный спортсмен на весь Зеленый луг?