Долго и счастливо?
Шрифт:
Набравшись смелости, я кидаюсь к нему на шею с наглостью тойтерьера, пытаясь сорвать поцелуй, но он так резко отскакивает назад, так выгибает шею, что чудом не перемахивает через парапет и не летит в бездну. Что и требовалось доказать.
– Ты боишься меня! – в победном запале восклицаю я. Только чувства скорее горькие.
– Глупости, Элли! – с досадой противоречит он, стряхивая невидимую пылинку с рукава. – Не такая уж ты и страшная. Можно сказать, даже симпатичная. Особенно когда не бросаешься на людей.
Я упрямо мотаю головой и медленно поднимаю
– Тс-с-с! – успокаивающе шепчу я, округляя глаза.
В тисках волнения подношу ладонь к его щеке и мягко касаюсь ее, копируя излюбленный жест Вонки, первый аккорд прелюдии, - и внимательно слежу за его мимикой. Он не противится. Лицо магната меняется под моими пальцами, точно воск под пламенем свечи, но выражает оно отторжение и желание скорейшего финала, как лицо пациента во время неприятной медицинской процедуры.
– Тебе не нравится моя близость, правда? – я ободряюще улыбаюсь, убирая руку. – Хочешь узнать почему? Нет? Наверное, с моей стороны это будет неосмотрительно, но я скажу. Ты противишься не столько нарушению границ своего личного пространства, сколько той ничтожной, но существенной власти над тобой, которой я, несмотря ни на что, обладаю.
Окончательно овладев собой, Вонка с надменным видом закатывает глаза:
– Элли, ты пугаешь меня. Кажется, тебе срочно надо сделать томографию головного мозга. Я могу посоветовать хорошего врача. Все, что ты говоришь, - нелепица и вздор! Ни слова правды! Я сам по себе, иначе как бы я смог творить, если бы мне пришлось зависеть от кого бы то ни было? Никак, разумеется!
– Люди обретают счастье, когда вверяют себя другому.
– Вверяют? В смысле «дарят»? Какой ужас. Я был о людях лучшего мнения. А они при этом обматываются декоративными ленточками, чтобы стать похожими на безвкусные подарочные коробки?
– Ну я же не в буквальном смысле! Конечно, ничем они не обматываются… - я хочу продолжить, но Вонка, нарочито устало зевнув, перебивает:
– Все, Элли, это, конечно, очень занимательно, но уже слишком поздно, а у тебя, кажется, разыгралась температура. Нам пора возвращаться.
– Как скажешь.
В молчании мы возвращаемся к моим апартаментам, где я, перед тем как открыть дверь, неловко оборачиваюсь:
– Может, останешься?..
В моем ровном тоне не звучит ни мольбы, ни надежды. В конце концов, это ведь всего лишь вопрос.
Вонка чуть улыбается уголками губ, касается рукой полей шляпы в прощальном жесте:
– Спокойной ночи, Элли.
– Спокойной ночи.
Счастливого Рождества, Элизабет.
========== Часть 14 ==========
Я быстро иду по узкому перешейку, мне все чудится, что я куда-то опаздываю, но шаги получаются медленными: ноги едва поднимаются, словно им приходится преодолевать сопротивление воздуха. Нетерпение подхлестывает и, нервничая, я шепотом поторапливаю себя. Внезапно острая
Боль такая, что я вою и плачу и, обжигая руки, отчаянно стремлюсь стянуть треклятое кольцо. Наконец, долгожданный результат – я стаскиваю его и, замахнувшись, со всей силы кидаю в воду. Кольцо ударяется о зеркальную гладь с негромким всплеском и с шипением остывает; от того места, где оно упало, идут причудливо расширяющиеся круги, на мгновение превратив водоем в мишень для игры в дартс. Я попала в яблочко?
Запоздало я осознаю весь ужас произошедшего. Это же обручальное кольцо! Я его выбросила! Дыхание перехватывает от мысли, что я совершила что-то настолько непоправимое, практически фатальное, и я, набрав в грудь воздуха, ныряю следом в мутную зеленоватую воду.
Я долго шарю руками по дну – вместо песка его покрывает стекло и в поисках кольца я раню ладони, пролитой кровью окрашивая воду в тревожно-красный. Но слепящий блеск привлекает мое внимание – и кольцо найдено. Зажав его в кулаке, я пытаюсь всплыть, но внезапно усилившееся течение кидает меня в сторону. На грудь ложится тяжесть сдавливаемого воздуха. Я выдыхаю в воду. Легкие сжимает сосущая пустота – им нужен кислород. Словно обратившись в камень, они тянут меня вниз, и хотя глаза заволокла блестящая как уголь темнота, я сопротивляюсь природе до последнего. Будто взбивая тесто, я дергаю руками в воде, и кровавые следы, шлейфом тянущиеся за моими руками, складываются в узоры.
– Дыши, Элизабет, - звучит в голове низкий незнакомый голос.
– Это что, приказ? Я же захлебнусь, - упрямлюсь я.
– Доверься мне, - настойчиво призывает голос.
– Я верю своим глазам.
– Как ты можешь верить им, когда они закрыты? Слушай свое сердце.
– Я тоже люблю красивые цитаты, но это, извините, банальность. Я же умираю! Пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь. Мне не хочется уходить.
– Открой глаза.
– Но они открыты. Никаких красот подводного мира я не вижу, если вы об этом. Пожалуйста…
– Я больше ничем не могу тебе помочь, Элизабет, - раздраженно перебивает голос.
– У меня тоже есть дела. Извини. Приятно было тебя повидать.
– Но подожди же! Постойте! Послушайте! Вы должны мне помочь! Что я должна сделать?
– Открой глаза, Элизабет. Открой глаза, - на все лады поет удаляющееся эхо.
Сердце пропускает удар, и морок спадает. Я выныриваю на поверхность, только не водоема, где так и не смогла побороть течение, а собственного сознания. Я открываю глаза.