Долина белых ягнят
Шрифт:
Доти Матович похвалил своих:
— Мои гвардейцы мыслят масштабно. Находчивые, смекалистые. Айтек — парень хоть куда! В случае чего знаю: есть замена у меня. Готовый директор конзавода… — Кошроков вконец смутил пария похвалами. — Ты и представить себе не можешь, как они с Нарчо добывали продукты по пути домой. Это же надо сообразить! Выхода у них действительно не было… Но и авантюристы же, самые настоящие!
— Что поделаешь, Доти Матович. Голод заставит, и камень будешь обгладывать. Между прочим, это все из-за Нарчо. Не сберег он «НЗ». Хозяйка его разжалобила, он все и отдал. Говорит: «У нее дом спалили». Они теперь с
— Какой, «НЗ»? — не поняла Апчара.
Айтек рассказал о дойной козе, за которую Нарчо отдал все свои деньги и в придачу — ботинки Айтека. Это и был их главный неприкосновенный, запас. Но Айтек понимал Нарчо. Паренек жалостливый, да и очень понравилась ему Анна, Он вспомнил, как Нарчо угощал хозяйку и как она чуть не задохнулась, взяв в рот хакурта.
— Бедняжка! — смеялась Апчара.
— Я думал — у меня ботинки, у него хакурт, вот обратная дорога и обеспечена. Ботинок нет, на одном хакурте поехали. Спешили, гнали лошадей, по семьдесят-восемьдесят километров в день делали. Оставалось еще с треть пути, когда ни хакурта не стало, ни денег. Питались чем попало, разводили огонь, пекли кукурузные початки. От такой еды даже животы расстроились. Нарчо, тот уже не мог сидеть в седле…
Айтек попробовал повторить старый трюк. Но председатель колхоза ни в какого «товарища майора» не поверил и ни кусочка хлеба не дал. Он прекрасно понял, что посетители его разыгрывают и «Н-ской части», которой командует «товарищ майор», не существует. А уж как «адъютант» старался!.. Но старый солдат был непреклонен. «Ишь, чего захотели — обдурить ветерана двух войн. Попросили бы по-честному, я бы, может, и дал, а теперь проваливайте, пока не сообщил куда следует». В другом селе председателем оказалась женщина, высокая, худая, неулыбчивая. Она тоже не слишком поверила в рассказ Айтека, а, скорее всего, просто пожалела путников и велела выдать им буханку хлеба, кусок сала и стакан меда. Ни Айтек, ни Нарчо сала не ели, но Айтек ухитрился по дорого поменять его на хлеб и сметану.
— А что за земляка ты там встретил? Доти Матович говорил… — Апчара заинтересовалась «земляком», потому что подумала: не из тех ли он, кто сражался вместе с ней на реке Сал.
— Его зовут Каскул, — коротко ответил Айтек.
— А фамилия?
— Тоже, кажется, Каскул.
— Ты ошибаешься. Так бывало только в старину, когда крепостные не имели фамилий. «Каскул князя Батира», и всё.
— И серьезно говорю: Каскул, и всё. Анна Александровна звала его Костей. Константином. На русский лад.
— «Земляк», значит, знаком со свинаркой… — Апчара не могла не удовлетворить природное женское любопытство. Чутье подсказывало ей, что там какие-то сложные отношения.
— Каскул жил у нее, пока его не назначили заведующим отделением и не услали в степи. Если у них что и было поначалу, то, по-моему, потом все разладилось. Их поссорил поросенок. Хозяйка держала в хате поросенка…
— Ясно, — рассмеялся Доти Матович, — а мусульманин поставил ультиматум: или поросенок, или я.
— Ну да. Она не согласилась пожертвовать поросенком, и он его просто выгнал из хаты… Нет, вообще-то он к ней заходит. И мальчонку подкармливает. Между прочим, Шару он предложил. Кстати, мать Шары, знаменитая Дуга, когда-то, я слышал, участвовала в труднейшем кроссе и удостоилась первого приза. Она не чисто кабардинской породы, в ней есть доля английской крови. По копытам видно.
— Если
— Рассказывают, Шара даже спасла пятерых всадников. Мела метель, и они заблудились в горах. Двадцать километров, говорят, вела людей и привела прямо к конеферме. Умница.
— И правда умница. А Анне Александровне я сегодня же пошлю официальный вызов, опишу условия жизни и работы. Она заранее должна знать, куда и на что едет.
— Вот это по-деловому, — одобрил Апчару Доти Матович.
— Может, и «земляку» послать вызов? Пусть едут вдвоем. Мы ему тоже найдем дело. Как ты думаешь, А и те к?
— «Земляку»? — Айтек растерялся, не зная, что ответить. — Ему, пожалуй, не надо. У него свои планы. Придет срок, и он объявится в наших местах. — Айтек не мог больше ничего сказать о Каскуле. Такой был уговор с Баховым, уже ожидавшим появления «земляка».
Апчара наконец укатила в своей бидарке.
6. РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИЙ СХОД
Кураца предложила назвать собрание сходом, да еще и рабоче-крестьянским. Созывался сход на территории кирпично-черепичного завода, хотя рабочие не составляли и десятой части от общего числа аульчан. Мальчишки-вестовые, разосланные по домам, так и приглашали жителей — «на рабоче-крестьянский сход».
Осенний день был солнечным, теплым, хотя и с золотисто-зеленых склонов гор ясно виднелось плотное кольцо тумана, далеко, в низовьях Терека, опоясавшего предгорье. В любую минуту туман мог подняться вместе с ветром, затянуть небо над аулом, запустить свои длинные руки в ущелье. Колхозники шли на кирпичный завод нехотя, считая, что колхозные дела надо решать у себя дома, не посвящая в них рабочих. Некоторые, правда, думали иначе: какие рабочие эти кирпичники? Зад в глине, перед в дегте. Приусадебные участки у них не меньше, чем у колхозников, и живности дай бог каждому. Рабочие тоже насторожились: почему их вмешивают в дела аула, когда у них свой завком, да и директор не подчинен председателю колхоза?
Собрание должно было состояться около заводской трубы в сорок метров высотой. Гитлеровцы потратили не одну сотню снарядов и мин, чтобы уничтожить трубу, служившую наблюдательным пунктом для наших корректировщиков артогня. От бомб вокруг трубы остались воронки. Одна бомба даже угодила в кольцевую печь. Пробоину удалось заделать. Труднее было восстановить пресс для изготовления кирпичей. На трубу то и дело взбирались мальчишки, чем приводили в ужас женщин и стариков. Хабиба пришла не одна, привела с собой подруг — еще не осушивших вдовьих слез Данизат, старую, согбенную Хадижу, молчаливую Каральхан, недавно похоронившую свою чахоточную дочь. Мисост, муж Каральхан, отбывал наказание за то, что «носил немецкой кобыле хвост»: восстанавливал молибдено-вольфрамовый комбинат в горах.
Народу собралось очень много; старожилы аула Машуко не помнили столь представительного собрания. И что удивительно — люди сошлись очень быстро. В прежние времена, бывало, оповестят колхозников об общем собрании, — они и тянутся по одному, являются кто к полудню, кто вечером; дескать, доили коров, ездили в лес, в город на базар. Теперь же словно и дел ни у кого никаких, все точно сидят и ждут, когда их позовут. Стосковались люди по нормальной жизни, когда все дела обсуждали вместе, вместе решали общие проблемы.