Долина скорби

Алан Банкер

– Верно, так и кличут, – улыбнулся Блоссом. – О, Боги, как же я давно тебя не видел.

Радость в глазах Блоссома была столь безмерна, что вот-вот еще немного, и он бросился бы обниматься. Пройдя на середину залы, он остановился и осмотрел друга с головы до ног.

– Нечего на меня глазеть… десять лет человека не могут изменить. Подай-ка лучше эля, у меня к тебе важный разговор.

И, действительно, с тех самых пор, когда они виделись в последний раз, Барнэби Аддерли ничуть не изменился. Все тот же сухопарый старик, которого равным образом боялись и уважали за твердость духа и схожесть с королем Аргусом, основателем дома Бланчестеров. Как и Аргус, он обладал большим горбатым носом, возвышающимся, словно утес, на его узком

лице. Помимо этого с королем его роднили жесткие черные усы, кончики которых топорщились в разные стороны, и окладистая борода, закрывающая подбородок и шею. Блоссом же за эти десять лет несколько сдал, ибо уже не походил на прежнего весельчака. Взгляд, прежде полный задора, погас, а приветливая улыбка, никогда не сходившая с его лица, теперь была редким гостем на его лице.

– Ох, дурья моя голова, эй, Джими! – всполошился Блоссом.

Подмигнув помощнику, он указал другу на ближайший стол.

– Слышал, дела твои не так хороши, – начал Аддерли вкрадчивым голосом.

– А ты хорошо осведомлен.

– Земля слухами полнится.

– Плохие вести, что вонь в крепостном рву, быстро разносятся ветром.

– Хозяин, – буркнул Джими, поставив на стол медный поднос с четырьмя кружками.

– Свободен, – небрежно бросил Блоссом.

– Ночь коротка, и я буду краток, – сказал Аддерли, наклонившись вперед. – Не сегодня-завтра в Городском совете освободится место, и я хочу, чтобы ты его занял.

– О, Боги, – пробормотал Блоссом, выпучив от удивления глаза.

– Что, боишься не сдюжить?

– Ты знаешь меня, я ничего не боюсь. Но, одно дело контрабандой промышлять, и совсем другое – лезть в политику.

Обменявшись взглядами, они улыбнулись, вспомнив далекое прошлое. По молодости лет они занимались тем, что промышляли контрабандой, но, затем бросили столь опасное дело, дабы не испытывать судьбу. Прикупив большой дом возле суконного рынка, Аддерли подался в ростовщики, ссужая средства беднякам под небольшой процент. Столь неразумное поведение привело к тому, что у него появилась уйма врагов, подсылавших к нему убийцу за убийцей. Обложившись должниками, Аддерли с успехом избегал встречи со смертью, и с таким же успехом изничтожал врагов. Устранив два десятка конкурентов, Аддерли занялся скупкой долгов аристократов, проматывающих состояния в тавернах и борделях. Дела шли настолько хорошо, что со временем он опутал долговыми расписками добрую половину столичной знати. И, вот наступил тот день, о котором он и в смелых мечтах не помышлял. Отягощенный лестными рекомендациями, Аддерли был представлен ко двору как человек, обладающий большим умом, так необходимым для управления финансами. Так он получил титул лорда-казначея и должность Хранителя Королевской казны, а вместе с тем и право заседать в Королевском совете.

Что до дядюшки Блоссома, то у него судьба сложилась иначе. Послушавшись дружеского совета, он вложил все сбережения в торговое дело, открыв в верхней части Миддланда пару скобяных лавок. Благодаря застройке столичных окраин он быстро разбогател, став одним из крупнейших держателей скобяных лавок. Не желая останавливаться на этом, Блоссом, опять же по совету друга, решил вложиться в землю – дело весьма доходное, как его заверял Аддерли. Прикупив в трех милях к востоку от Южных ворот большой кусок земли, он возвел на пустыре таверну, три борделя и сотню домишек для бедноты, войдя в число богатейших домовладельцев Миддланда. Но, увы, счастье Блоссома продлилось недолго. Через год он был вынужден закрыть один за другим все три борделя. Причина тому – тошнотворная вонь, исходящая от крепостного рва, вдоль которого и находились его владения. Единственное, что осталось у него от славного прошлого, так это таверна, да хибары бедняков, плативших за аренду сущий мизер.

– Поверь мне на слово, политика не в том, чтобы управлять во благо толпы, а в том, чтобы обеспечить себе безбедную старость. В совете сидят те же самые люди, из плоти

и крови, ничем не отличающиеся от простого люда. Разница в том, что одни воруют втихую, прикрываясь властью, другие воруют в открытую, рискуя жизнями каждый божий день.

– Вижу, ты о многом ведаешь, раз такое говоришь.

– Мое положение обязывает знать про все и про всех, – сказал Аддерли, отпив глоток из кружки. – Так что, ты согласен?

– Вопрос трудный, надо бы посидеть, обмозговать.

– А что здесь думать, ты либо принимаешь предложение, либо продолжаешь гнить в этой дыре, выбор за тобой?!

В словах Аддерли была доля правды, ибо «Южный крест», прежде известный добротным элем и гостеприимством хозяина, переживал не лучшие времена. Находясь в стороне от оживленных улиц, посреди вонючего рва и убогих домишек бедноты, таверна была местом, куда стекались самые отъявленные негодяи, спасавшиеся от королевского правосудия. Через нее же пролегал и путь контрабандистов, доставлявших в верхнюю часть Миддланда товары из стран, лежащих за Бескрайним морем. Но, куда страшнее был местный сброд, изводивший со свету всякого, в ком можно было уличить человека добрых правил. Лучшее, чем могла закончиться встреча с местными обитателями – это ограбление и посрамление, когда путника могли раздеть догола и на потеху толпе прогнать к Южным воротам. Худшее – кинжал в спину или сброс в крепостной ров, что было равносильно смерти, ибо вылезти изо рва, полного дерьма и прочих нечистот, несчастный был не в силах.

– Ты прав, но…

Входная дверь с грохотом отворилась, и в таверну ввалились братья Савьер, известные в прошлом разбойники, теперь же состоящие на службе Ее Величества.

– Хозяин, подай эля! – заорал Анри, опираясь на плечо младшего брата.

– И по больше! – поддержал Арьен, чей голос походил на скрип несмазанного колеса.

– Приветствую вас, – сказал Блоссом, натянув на лицо приветливую улыбку.

Поднявшись навстречу гостям, он щелкнул пальцами и указал им на стол возле окна. Джими, в иных случаях не особо расторопный, в этот раз оказался на высоте. Однако гости не спешили принимать приглашение хозяина. Почесывая шею, Анри, в котором росту было под семь футов, оглядывал присутствующих с таким любопытством, будто раздевал их догола. Его налитые кровью глаза словно говорили,

что связываться с ним себе дороже, а кулаки и ходившие ходуном желваки только подтверждали это впечатление. Арьен же, тощий, как доска, напротив, не выказывал никакой агрессии. Быть может тому причина взгляд, который невозможно было уловить, а может быть его неприглядный вид: лопоухий, косоглазый, с руками разной длины, он походил на уродца, которыми так полна Хирамская земля. Если Анри был воплощением молодого дуба, то Арьен был воплощением болотного деревца, невесть откуда взявшегося в сосновом бору, в котором все деревья как на подбор – высокие и стройные.

– Не изволите пройти к столу? – спросил Блоссом, прервав затянувшуюся паузу.

Таверна ожила.

– Изволим, – ответили братья в голос и прошествовали к столу.

Усевшись на скамье, Анри расстегнул на себе куртку и пригубил

кружку, как на его лице проступила гримаса недовольства.

– Хозяин, что за дерьмо!? – вскричал он и одним движением руки

смахнул кружки со стола.

– Хозяин, поди сюда! – махнул хозяину Арьен, который в отличие от брата так и не отведал эля.

Голоса в таверне затихли.

– Что угодно, господа? – спросил Блоссом, подойдя к братьям.

Улыбка, не сходившая с его лица, точно маска на лице актера, оставалась на своем месте.

– Брат, ты это слышал?

– Он спрашивает, братец, что нам угодно?

– Раз спрашивает… вот, моему брату угоден самый лучший эль, какой только может сыскаться в этой дыре. Мне же угодно посмотреть в твои глазенки, когда я вырежу на твоем лице вечную улыбку.

Поднявшись, Арьен вытащил из-за пояса нож и принялся играть им перед глазами Блоссома.