Долина смерти

Халле Карина

— Лейни, что происходит?

Её лицо искажается от агонии, дыхание становится прерывистым. Когда она поднимает на меня взгляд, её глаза меняются — синий цвет стал более насыщенным, более чужим, последние следы человечности исчезают.

— Это голод, — задыхается она, с трудом говоря. — Он становится сильнее. Я не могу… Я слишком устала.

— Борись с ним, — умоляю я, протягивая руку к ней, несмотря на резкий вдох Дженсена за моей спиной. — Ты боролась с ним три года. Сможешь и сейчас. Ради меня.

Горький смех срывается с её губ, и

этот звук совсем не утешает.

— Это так не работает, Обри. Я недостаточно сильна. Слишком устала. Слишком замерзла, — ещё один спазм сотрясает её тело, и она сгибается пополам, из её губ вырывается стон. — Вы должны уйти от меня. Оба. Сейчас же.

— Мы тебя не бросим, — настаиваю я, хотя и отступаю на шаг, инстинкт наконец берет верх над эмоциями.

— Тогда я должна вам кое-что сказать, — торопливо произносит она, явно борясь за контроль. — Пока еще могу. Их очень сложно убить. Пули не помогут — только замедлят. Даже тяжелые раны со временем заживают. Можно отрубить голову, но это непросто. Только огонь уничтожает их полностью. Сжигает дотла, без шанса на выживание, — ее взгляд перемещается на меня, полный мольбы и напряжения. — Помнишь мамину боязнь огня? Это было больше, чем фобия.

Пазл складывается в голове — необъяснимый страх моей матери перед открытым огнем, ее отказ даже зажигать свечи в доме. Она знала, как-то, что огонь — единственное, что может по-настоящему уничтожить то, что живет в ее крови.

— В домике есть керосин, — говорит Дженсен. — Достаточно топлива, чтобы развести приличный костер, если понадобится.

Лейни кивает, затем еще одна сильная дрожь проходит по ее телу. На этот раз, когда она поднимает взгляд, ее лицо еще сильнее меняется — черты стали более резкими, хищными, зубы заметно удлинились. Она падает на колени в снег, сжимая голову руками.

— Уходите, — выдыхает она. — Пожалуйста.

Я опускаюсь перед ней на колени, игнорируя руку Дженсена на плече.

— Лейни, посмотри на меня. Сосредоточься. Ты можешь бороться.

Она с трудом поднимает голову, и на миг в этих чужих глазах я вижу сестру — испуганную, страдающую, но еще здесь. Еще борется.

— Обри, — шепчет она, ее голос почти прежний, хотя это стоит ей огромных усилий. — Милая Обри. Я должна попросить тебя об одном… об ужасном.

Горло сжимает от предчувствия.

— О чем угодно.

— Покончи со мной, — говорит она. — Пока я — это я. Пока не стала одной из них. Пока не сделала тебе больно.

Это как удар в живот, перехватывает дыхание.

— Нет! — мотаю головой. — Нет, Лейни. Я не могу, не буду…

— Ты должна, — говорит она, сжимая мою руку когтями. — Я боролась три года. Я так устала, Обри. Устала быть никем. Хочу покоя. Хочу мира. Я хочу к маме и папе.

Слезы застилают глаза, замерзая на щеках от жгучего холода.

— Должен быть другой выход. Мы можем найти больше минералов, о которых ты говорила, сделать смесь сильнее. Мы можем разработать лекарство…

— Лекарства нет! —

перебивает Лейни, прежде чем ее сбивает приступ кашля, и она выплевывает черную кровь. — Я искала в этих горах три года, изучила все, что голодные знают о своем состоянии. Обратного пути нет. Только вперед, к полной трансформации, или… — она умолкает, и намек становится ясен.

— Я не убью тебя, — мой голос срывается. — Я только что нашла тебя. Я не могу потерять тебя вот так.

— Тогда ты увидишь, как я стану чудовищем, — отвечает она, и в её голосе звучит отчаяние. — Существом, которое будет охотиться на тебя, причинять тебе боль, не помня о том, что я твоя сестра. А потом ты умрёшь. Так лучше?

У меня нет ответа. Оба варианта невыносимы, невозможно даже представить. Найти Лейни, чтобы снова потерять её — будь то от смерти или полной трансформации — кажется жестокой насмешкой судьбы.

Ещё один спазм пронзает её, более сильный, чем прежде. Она падает вперёд, опираясь на руки, её тело неестественно изгибается, и из неё вырывается звук, нечто среднее между человеческим криком и звериным рычанием, её позвоночник дергается вверх и вниз.

— Начинается, — задыхается она. — Я больше не могу это сдерживать, — она смотрит на меня в последний раз, и её глаза на мгновение проясняются, моя сестра видна сквозь чудовище, которым она становится. — Пожалуйста, Обри. Отпусти меня. Дай мне умереть собой, а не одной из них.

Я безмолвно качаю головой, парализованная невозможным выбором, стоящим передо мной. Позади себя слышу металлический щелчок — это Дженсен проверяет свою винтовку.

— Дженсен, — говорю я, не оборачиваясь, и мой голос едва слышен. — Не надо.

— Она страдает, — тихо отвечает он. — И она права. После завершения трансформации Лейни больше не будет. Она станет одной из них.

— На какое-то время. Потом она снова станет собой.

— Но потом ты умрешь! — выкрикивает Лейни, разбрызгивая слюну.

— Я не могу, — шепчу я, и слёзы текут ручьём. — Я не могу сжечь свою сестру.

— Тебе и не придётся, — отвечает Дженсен, и в его голосе звучит нежная решимость. — Я уже однажды подвёл её. Не подведу снова.

Прежде чем я успеваю что-либо предпринять, он поднимает винтовку, целясь в голову Лейни. Наши глаза встречаются на одно короткое, напряжённое мгновение — в его глазах извинение и решимость, в моих — ужас и недоверие.

Выстрел прорезает ночь, как гром, эхом отдаваясь в горах.

Лейни оседает, маленькая, аккуратная дырочка появляется у неё во лбу, а задняя часть черепа взрывается, окрашивая чистый снег. Её тело падает на бок, безжизненные глаза все ещё открыты, но неестественный синий цвет уже меркнет, когда смерть забирает ее.

— НЕТ! — крик вырывается из моей груди. Я бросаюсь вперед, подхватывая ее тело, прежде чем оно полностью коснется земли, прижимая ее голову к себе, не обращая внимания на кровь, пропитывающую мою и без того замерзшую одежду. — Нет, нет, нет…