Дом Ветра
Шрифт:
Вернувшись в Лондон, она думала, что быт затопит их, но все осталось прежним. Диана настояла на том, чтобы Глория осталась в их доме, поскольку она столько лет в нем жила и знала, как вести хозяйство. Флер нравилось ощущать маленькую власть над мужем и над домом. Теперь все лежало на ней: она решала, что готовить, что купить, но не решалась что-либо заменить в доме — вкус у Дианы и Виктора был отменным. Джулия все так же старалась оставаться больше дома, как и Елена, поэтому Флер властвовала и на работе. О ней говорили в свете, богема стремилась прийти к ней на аудиенцию, чтобы договориться о нескольких днях славы в их выставочном зале. Благодаря ей галерея начала приносить первую прибыль, она сделала вход платным, стала брать меньше денег с художников и привлекать инвесторов, устраивая
Через два месяца после свадьбы девушка поняла, что беременна. Флер испугалась: а друг это ребенок Ришара — что ей делать тогда? Как быть? Все ее сомненья могла разрушить только Энди, в чей кабинет Флер зашла с упавшим духом, боясь услышанного. Энди после осмотра ласково улыбнулась и начала делать записи. Флер тяжело сглотнула: она беременна — кто отец?
Дома Флер снова охватило волнение, теперь предстояло все рассказать мужу. Он пытался сдерживать себя, выплескивать семя не в нее, но иногда бывало забывался в своей страсти, как и она сама. Они зачали этого ребенка на фоне голубых гор, покрытых снежными шапками, укатанных вуалью облаков. Роберт пришел поздно, его задержало, как всегда, совещание, и тихо прошел в спальню, не включая свет, разделся, потом принял душ. Флер уже свернулась в постели, как маленький котенок, ищущий заботы и нежности; ее волосы разметались по белой подушке, а сбитое покрывало лежало в ногах. Роберт скинул халат, опускаясь рядом. Флер прижалась к нему, положив голову на грудь, Роберт вдохнул аромат роз и погрузился в сон.
— Что случилось, Флер?
— Я так молода, я даже не знаю, справимся ли мы с трудностями. Роберт, я жду ребенка, — Флер облегчено вздохнула.
— Ну, что ты девочка, конечно, мы справимся. Все будет хорошо, моя дорогая, — он провел пальцами вдоль линии позвоночника. — Не переживай.
***
Апрель 1955.
— Боже, какая она красивая, — Роберт прижал новорожденную к груди. — Как принцесса.
— Прости, что не сын, — разочарованно сказала Флер. — Я так хотела подарить тебе сына, — она надула губки. — Она похожа на тебя.
— Нет, на маму, — возразил Роберт. — Ты подумала, как мы назовем нашу дочь?
— Бетти.
— Бетти? Немного простовато, но мне нравиться. Бетти... — Роберт замолчал, думая, какое предложить второе имя. — Бетти Франческа?
— О, дорогой, ты просто сказочник, — он чмокнул ее в губы, отдавая ребенка. — Моя Бетти. Знаешь, мне сказали? Что она будет непременно певицей. Она так орала, когда родилась.
После появления внучки на свет Лейтоны приехали домой, Диана прошла в кабинет, доставая гадальную колоду из выдвижного ящичка, ей безумно захотелось заглянуть в будущее своей семьи. Последний раз карты предсказали беды, обернувшиеся кризисом и войной. Что же их ждало сейчас? Бетти, как и Виктор, озаряла одна и та же звезда, ее ждали удивительная судьба и важная роль в их семье, этой девочке с самого рожденья благоволи звезды. Потом выпала еще пара карт, смысл которых Диана поняла не сразу, а после испугалась, откинув их в сторону. Их ждали странные времена. Времена трагедии и триумфа, тесно идущего с горестями успеха. Нежели всю жизнь их будут преследовать беды? И что все это значило? Что значили два слова — триумф и трагедия — для их семьи? Новую боль, радость побед? Или успех в карьере и трагедию в личной жизни? Этого карты не могли сказать. Осталось только принять свою судьбу, какой бы печальной она не была.
Примечание к части
Жемчужная свадьба — [1] — 30 лет.
>
Глава 40
О нежная любовь, ты полуангел, полуптица,
Безумное желанье и чудо из чудес.
Роберт Браунинг, «Кольцо и книга»
Лето 1955.
Элеонора вышла из консультации доктора Кросса, собираясь поймать такси. Сгущались тучи, и воздух пах дождем. Она отругала себя за то, что не взяла зонт, и за то, что надела светлый костюм и открытые босоножки. Значит, сегодня не судьба пойти на свидание, подумала она, да и парень ей не совсем нравился, наверное, это
После той полупьяной студенческой вечеринки она не намеревалась вверять себя мужчинам, но в то же время, как советовала Диана, выйти замуж невинной она не хотела: уже не те времена, кому какое дело, с кем она спала. А сейчас Элеонора стояла на обочине, пытаясь поймать такси, но почему-то никто не останавливался. Элеонора разочарованно вздохнула, когда припустил дождь.
— Мадмуазель! — к ней подошел молодой мужчина с зонтом в руках. — Позволите? — он протянул руку, закрывая девушку зонтом от ливня. У него были острые скулы и нос, не самое красивое лицо, но глаза, синие, пронзительные, не отрывались от нее: матовая кожа, медное золото, каскадом спускающее на спину, и, самое главное, голубизна глаз. Сразу видно: ирландка.
— О, спасибо, — прошептала Нэлли, слегка смеясь.
— Онор Дю Салль, — представился мужчина. Вот эта да — француз!
— Элеонора Лейтон.
Наконец затормозило такси, и она, совсем им околдованная, быстро достала из сумочки визитку и робко сунула Онору в руку. Тот посмотрел на клочок бумаги, когда машина уехала. Ему страшно захотелось увидеть ее вновь, эту таинственную Элеонору Лейтон. Интересно, из тех ли она богатых Лейтонов?..
Онор Дю Салль родился и вырос в местечке под Гавром Дюсаллье, его семья уже двести лет занималась разведением винограда. В двенадцать лет Онор остался без отца, что умер молодым: сердце не выдержало нагрузок и нестабильной обстановки во Франции. Страна восстанавливалась после кризиса и завершившейся войны, а в воздухе витало ощущение новой, которая станет делом времени. Мать, властная и циничная женщина, взяла на себя бразды правления. Все удивлялись, как такой мягкий человек, как отец Онора, мог жениться на такой женщине, но он полюбил ее, а Эдит ждала, когда муж пропадет где-нибудь и когда она сможет править всем одна.
Когда их сыну исполнилось восемнадцать, Франция пала под натиском полчищ немцев. Ферму не тронули, и мать косвенно сотрудничала с немцами, что после войны не смогли доказать, и вышла из воды сухой, оставшись в глазах других идеалом добродетелей. Она не понимала Онора, который активно участвовал в движении «Сопротивление»: разносил листовки, иногда бывал на разведках. Так он отличился. Кроме того, ему нравились идеи Маркса и он восхищался Де Голлем и радовался, когда государственный деятель вернулся на свой пост. Коммунистов к тому времени выперли из правительства, и страна вставала на ноги; через десять лет после войны французы зажили счастливо. Но мать душила сына заботой и опекой, а Онор давно не был мальчиком.
Онор завел любовницу старше себя на десять лет, ему нравилось наряжать ее, как испанскую куколку. Эдит быстро отвадила его возлюбленную. После этого он стал ездить в Лондон, где мог дышать свободно. Там свободные английские девушки, узнав о его происхождении и состоянии, кидались сами в объятья. Эдит искала приличную невесту, а сам будущий жених — любовь в объятьях английских кудесниц, которые были согласны на самые смелые действия. Приходило время свобод.
И вот теперь Онор встретил русалку — Элеонору Лейтон. Через пять дней мужчина решил позвонил ей. Он пришел к ее офису. Нэлли богатая невеста, из хорошей семьи и производит впечатление невинной. Трубку сняла она сама, но звонивший не узнал ее мелодичный, плавный голосок и попросил соединить с доктором Лейтоном.
— Да, это я, — ответила устало Элеонора: только что ей позвонил парень и сказал, что они расстаются по причине отсутствия интима. Конечно, девушка была расстроена, но ненадолго. — Секретарша доктора Кросса.
— Это девушка, что ходит под ливнем без зонта?
— Да, — ее охватило волнение. — А вы кто?
— Онор Дю Салль. Помните? — девушка расстегнула пуговицу на блузке, задыхаясь от волнения. — Выгляните в окно, — она с трубкой подошла к стеклу. Собеседник продолжил из телефонной будки: — Давайте, сходим куда-нибудь? — девушка сказала, что согласна, и через полчаса вышла.