Дом Ветра
Шрифт:
Диана повернула голову и увидела Эдит. Они друг друга просто ненавидели, презирали и считали соперницами. Но, как любая хорошая мать, Диана была обязана защищать своего ребенка, но не чужого, тем более она знала, кто такой Онор Дю Салль. За красивыми ухаживаниями скрывается настоящий подлец, и уже ничто не исправит это.
— Доброе утро, леди Холстон, — начала она.
— И вам того же, — Диана не стала спрашивать, зачем она здесь, просто продолжала завтракать и изучать счета по хозяйству.
— Нам надо поговорить, — Эдит мягко говорила, видя,
— Не удивительно, что она так делает, — ответила Диана прописную истину.
— Вы мать, и вы можете повлиять, — парировала Эдит.
— Вот уж нет, она взрослая женщина, сама мать. Тем более мы с Виктором хотели, чтобы она не забывала нас, — женщина уже ощущала, как волна гнева поднимается в Эдит.
— Не в вашей ли семье традиция забывать о дочерях? — Диана сдвинула брови на переносице.
— У нас нет таких традиций, — возразила Диана и добавила: — И никогда не было.
— Холстоны высокого мнения о себе, а вы до свадьбы с сэром Виктором были вообще никем, — от взгляды Диана у Эдит все сжалось внутри.
— Я дочь герцога Леннокса, сестра баронессы Уэсли, а кто вы? — как же бесило Эдит, что Диана сохраняет спокойствие.
— Вы — такая же, как и она! — прошипела Эдит.
— Нет, она дочь своего отца и не более того, — Эдит поняла, что это ничем не закончится. — И прекратите разбрызгивать яд, — от последней фразы Эдит чуть не захлебнулась в собственном гневе.
— Да, как вы смеете!
— Начнем с того, что я в своем доме, — спокойно произнесла Диана. — Да, кстати, когда придете в следующий раз, то сцедите по дороге свой яд, — и как бы невзначай добавила: — Какой день испортила. Оставьте Нэлл в покое, слышите, не смейте приближаться к ней, гадюка!
— Вы ответите за это, леди Диана!
Когда Эдит ушла, Диана позвонила дочери и передала весь разговор от начала до конца. Диана была довольна, что поставила эту женщину на место, как же она ненавидела таких людей и как же ей хотелось, чтобы Эдит поскорей убралась из жизни ее дочери! Но потом Диана одернула себя, понимая, что это никак не возможно.
— Спасибо, Господи, что мне не досталась свекровь, это плохо, что Виктор поругался с семьей, но зато у меня не было таких мучений, — она отпила кофе и пошла заниматься своими делами.
***
Зима—весна 1958.
Роберт мчался в роддом. Его встревожил звонок Джулии: у Флер начались преждевременные роды, раньше на три недели. «Лишь бы все было хорошо!» — молил он. Флер была такой маленькой, а живот у нее был просто огромный. Диана ссылалась на то, что ребенок был крупным. Роберт приехал в больницу, где работала Энди. Он накинул халат и прошел в палату. Энди встретила его добродушно и сказала, что с Флер все в порядке, та лежала на постели, вымытая и причесанная, но почему-то слезы скатывались по ее вискам, падая на белокурые локоны, словно жемчужины.
— Флер, — позвал он ее.
— Не смотри на меня, ты будешь меня ненавидеть... — прошептала она.
— Ну
— Потому что я родила дочь, а не сына, — и она заплакала еще сильнее.
— Ну, нашла, почему плакать. Глупышка, я все равно люблю тебя, а сын еще будет у нас с тобой, — Флер приподнялась, чтобы супруг смог обнять ее. — Давай подумаем, как назовем малышку?
— Может, Алиса Юджина Лейтон? — предложила она; это вариант от Элеоноры, которая была за девочку.
Так в этой семье появился еще один ангелочек, как любила говорить Глория. Жизнь Роберта и Флер наполнилась красками, но эти краски скоро смоет жизнь. Но все же тогда молодые Лейтоны были счастливы. Элеонора помирилась с Онором, после лондонской жизни она поняла, что в силах выдержать натиск свекрови и в состоянии противостоять ее дурному влиянию. Жить в Дюсаллье она не рассчитывала, тем более рядом с Эдит, уже тогда она видела, как циничная, холодная натура мадам Дю Саллье портит ее дочь, но поделать с этим ничего не могла, потому что не ощущала Викторию частью себя, частью своей большой семьи.
В феврале крестили Алису, крестной стала Элеонора. Ничто не стояло на месте, страна переживала трудности, мир — новые для него ощущения, но молодые Лейтоны умели радоваться всему. Они всегда философски смотрели на происходящие рядом с ними.
***
— Раздевайся! — Элеонора подняла голову от письменного стола, на пороге стоял разъяренный Онор. Его грудь вздымалась, как кузнецкие меха, ноздри раздувались. — Ты что, не слышала меня?! Раздевайся.
— Я не буду! — прошипела Элеонора, возвращаясь к письмам. Прошло всего лишь полгода, полгода мира — и теперь этот мужчина вновь принялся за старое.
— Ты не слышала меня, дрянь?! — Нэлл была невозмутима. — Раздевайся! Быстрее!
— Нет, — отрезала женщина. Онор кинулся к ней, хватая за плечи, стаскивая со стула и прижимая к стене. — Не трогай меня!
— Ты моя жена, что хочу, то и буду делать с тобой! — она попыталась дать ему пощечину, но Онор завел ее руку за спину.
— Не трогай меня! — кричала она. — Отпусти, ублюдок!
— Дрянь, — он ударил ее по лицу, Элеонора почувствовала, как щека горит. Онор повалил ее кровать, связывая ее же чулком руки у нее над головой. — Все, что есть в тебе хорошего, так это то, что находится у тебя между ног! Все остальное омерзительно!
— Отпусти меня, слышишь! — прошипела она, продолжая брыкаться.
— Замолчи, дура! — он распахнул ее халат, спустил рубашку с плеч.
Его рот впился в ее губы, Нэлл стала задыхаться, она не могла больше выдерживать этого натиска, хоть и продолжала бороться. Она отчаянно сопротивлялась, она не хотела больше любви мужчин, не хотела их скользких поцелуев, липких объятий, потных прикосновений. Она не жаждала их любви, их чувств. Она ненавидела их, ненавидела из-за Онора всем сердцем. Он скинул с нее всю одежду, его мерзкие губы прикасались повсюду. От него пахло спиртным и женщинами, он был с другой и пришел к ней!