Дом Ветра

Савански Анна

Еще никто не знал, что внук у останется один, и Лейтоны, боясь угасания своего рода и пришествия англичан-родственников, перестанут блюсти традиции. Если бы не слабое здоровье Фрэнка, Каролина никогда бы не заставила пойти на такую авантюру невестку. Аделаида была послушной, но ее слабость и хрупкость передались внуку.

Конечно, Руфус сокрушался, как и Эдвард, но другого выхода не было. Была вероятность рожденья девочки, однако Каролина с самого начала беременности Аделаиды была уверена — у той будет сын. Руфус не мог понять, иногда осуждая свою мать за то, что она подарила жизнь двум сыновьям и поселила вражду между ними. В глубине

души он завидовал успешному брату, уехавшему с несколькими монетами в кармане и ставшему сейчас самым успешным человеком Лондона. У него была красивая пылкая жена, не чета его серой, холодной супруге. У него два сына, у него есть почти все.

Отношения между Аделаидой и Руфусом были натянутыми, она казалась ему тихой скромницей, неспособной на страсть. Теперь, вместе с отцом, они вспоминали его бурную молодость, посещали бордели, которые мало что могло вытравить из городов. Куртизанки показали ему мир, полный страсти и наслаждений, давая то, чего он не находил в постели жены.

Каролина всегда могла с легкостью надавить на него и получить желаемое. Руфус не любил жену, он согласился взять ее в жены только из-за ее безупречной репутации. Аделаида привыкла во всем соглашаться с ним, терпеть бесконечные измены и внебрачных детей, в этом он переплюнул отца, у которого детей от шлюх никогда не было.

Вместе с Виктором исчезло и былое благополучие. Аделаида в этом видела злой рок. Удача отвернулась от Лейтонов. Благословенная земля Ирландии больше не одаривала их своей благосклонностью. Все рушилось под натиском времени, самым лучшим другом и самым худшим врагом жизни.

Лен продавался хорошо, но два последних года случался неурожай, который и раньше имел место, но не так подкашивал дела. Льняные полотна все так же покупали, а вот фарфор — творение Дезмонда — перестал волновать искушенные умы. Пришло время массового искусства, когда простая фаянсовая кружка победила изящную, вручную расписанную фарфоровую чашечку. Иногда Эдварду казалось, что сын был прав: нужно было идти в ногу со временем. Денег на это уже не находилось, а былое величие меркло, гасло, как золотые времена любой империи. Звезда Лейтонов закатывалась в Ирландии, а звезда Виктора в Англии восходила.

В тот день, когда получил короткое сухое письмо от сына, на короткое мгновенье Эдвард задумался, почему Виктор сбежал. Безусловно, он знал о его успехах, знал, что Виктор богат и готов достичь новых высот. Сын давно стал чужим, как и дочь. Да, слухи доходили до Антрима, и Эдвард гадал, кто же на самом деле отец Роберта. О том, что Виктор поссорился с Дианой, стало известно не сразу, и это посмешило Эдварда. Но необычное письмо повергло его в глубокие раздумья. Виктор уже не тот юнец, и его благородное сердце могло простить свою непутевую жену, да еще и признать ребенка. Сам Эдвард никогда бы не смог этого сделать, неужели Виктор так чист? Еще один сын... Еще один наследник из английской ветки. После того, как Артур продал свой дом, куда отправились жить Руфус и супругой, стало понятно: Виктор никогда не вернется. Даже если начнется конец света, все равно он останется в Англии.

Теперь Каролина могла вздохнуть спокойно.

***

— Как тебе Грин-Хилл[1]? — Урсула поправила шляпку, вдыхая сладкий аромат цветов.

Ее сад просто утопал в зелени, легкая белая пена и воздушная нежно-розовая пенка окружали большой дом. Косые лучи пытались заглянуть в каждый уголок цветущего сада, одарить теплом

недавно завязавшиеся крохотные плоды яблок и вишен, вдохнуть воздух во все живое и прекрасное в этом саду. Ветер слегка шевелил ровно подстриженные самшитовые кусты. Грин-Хилл, недавно приобретенное поместье Йорков, влюблял в себя всех, кто оказывался здесь.

— Грандиозно... — прошептала Диана, снова оглядывая дом, построенный в викторианском стиле.

— Что с тобой? Ты как-то невесела, —Урсула, взяв мягко под руку сестру, повела ту в дом, чтобы напоить чаем с мятой.

— Моя жизнь в последнее время такая, — ответила Диана.

С тех пор, как ее покинула любовь, она не знала, чем бы заполнить душевную пустоту. Не было сил искать новое чувство, да и думалось, что после объятий Виктора другие покажутся не такими сладостными.

— Тебе пора простить его. Он сам себя винит больше, чем ты его, — Урсула мягко сжала руку Дианы, словно показывая ей ее неправоту.

— Я не могу, Урсула. Я не люблю его больше, — баронесса вздрогнула, от признания у нее забегали мурашки по коже.

— Неужели? — в ее голосе скользило легкое презрение, которое она уже не могла скрыть.

— Можешь осуждать меня сколько угодно, — процедила сквозь зубы Диана.

Диана уехала домой, когда золотистый закат напомнил о времени. Огненный шар медленно падал за горизонт, напоследок одаривав своим светом вершины вековых деревьев. Легкая позолота трогала пушистые верхушки сосен, будто бы это они касались неба, такого чистого, такого безгрешного. Ни облака сегодня не появилось на небосклоне, тень младых, весело шелестящих дубков стала спасительной.

Воздух наполнился вечерней прохладой, принесенной ветрами, где-то далеко шли дожди, но достанутся ли они Лондону? Жара опять надолго поселилась в городе, и все замечтали о ливнях, после которых миллионы цветов окружат старые дома, скрыв несовершенства столицы.

Урсула, накинув шаль на плечи, вышла на террасу; так она почти каждый вечер встречала Артура. Он приехал как всегда поздно. Ночное покрывало уже опустилось, раскинув пестрый орнамент; звезды сияли так ярко, что блеск казался каким-то зловещим, а может, их магия просто пугала, ибо они знают то, что простым смертным неведомо.

— Дорогая, — Артур заключил ее в объятья, нежно целуя в изгиб шеи.

— Как твой день? — свой обычный вопрос она задала, заранее зная ответ.

— Как всегда. Ты поговорила с сестрой? — они находились уже в доме; Беси, вешала в шкаф плащ и цилиндр.

Дом был огромем и не доведен до конца. Величественный холл ремонтировался, а проходы в другие части дома были пока закрыты. Планировка отдаленно напоминала Гарден-Дейлиас: те же плавные переходы между комнатами, то же легкое сочетание классики и современности.

— Да, все безнадежно, — проронила она.

— Это как так? — Артур вздернул бровь, не понимая уклончивого ответа.

— Она больше не любит его, — он закрыл лицо рукой, точно пытаясь этим жестом полного отчаяния помочь другу.

— О Боже...

— Да... — ей было самой страшно от этой мысли.

— Неужели ничем не помочь? — звучали страх и надежда одновременно.

Он видел каждую слезинку на ее ресничках. А может, еще есть шанс? Ведь Диана и Виктор любят друг друга. Неужели любовь не может стать сильнее гордости и обиды. Ведь умение прощать это и есть умение любить. А разве есть мир без любви и прощения? Все мы смертны, и все мы свершаем ошибки.