Дом Ветра
Шрифт:
***
Октябрь 1929.
Этот день навсегда останется в памяти людей, ибо этот день разделил мир на «До» и «После». Все началось 24 октября 1929 года, на одной из бирж произошел обвал акций, и мало кто придал бы этому значение, если бы события не привели к мировой трагедии, принявшей катастрофические масштабы в «Черный понедельник» (28 октября) и «Черный вторник» (29 октября). 29 октября 1929 года — день биржевого краха Уолл-стрит. Точка отчета до следующей катастрофы.
В то время бюджет был привязаны к золотому запасу — без золота ты был никем. В то же время производство росло, количество товаров
После Великой войны США не знало ни бед, ни голода, страна процветала, в отличие от искореженной войной Европы, которая медленно выползала из военного кризиса. Об этих темных годах будут вспоминать еще долго. Европа будет приходить в себя, как после долгого тяжелого сна.
В тот октябрь Европа жила беззаботно, она считала, что ее не затронут проблемы Америки, что это — временные явления. Люди будто не могли поверить в то, что скоро их жизнь превратится в кошмар. Обвал маленькой биржи, одной из многих, где надували финансовые пузыри, казался ничтожной крупицей в финансовом мире, но это было заблуждением.
Ах, если бы все знали, к чему это приведет. Если бы люди не были так глупы и беспечны, случилось бы это? История, как и жизнь, не знает сослагательных наклонений. Она не прощает ошибок, но наказывает не сразу, а спустя десятилетия или даже века. В любом событии можно найти великий замысел судьбы. Но разве не мы сами творим свою жизнь? Разве не мы обречены, блуждать по кругу, когда не знаем своего прошлого? В такие минуты мы не думаем о будущем, люди мелочны, они живут желаниями и порывами, здесь и сейчас, руководясь правилом, высказанным маркизой де Помпадур: «После нас хоть потоп!»
А как было с нашими героями? В тот октябрь — безоблачно. Они не понимали, куда ведет эта дорога. Путь к краху, если они не смогут удержаться в новом рушимся мире, — вот что их ждало. Крах надежд и прежнего мира, что принял их.
Примечание к части
Грин-Хилл — [1] — «Зеленый Холм».
>
Глава 22
Ветер изменяет форму песчаных барханов, но пустыня остается прежней.
П. Коэльо. «Алхимик»
Лето 1930.
Растянувшись на белых батистовых простынях, проведя по линии позвоночника любовницы, Виктор погрузился в глубокие мысли. Брак рухнул, бизнес испытывал трудности, с друзьями и сестрой постоянные ссоры, и вдобавок в его жизни появилась Ева Ранке. Эта милая тоненькая девушка с хитрыми, лисьими глазами не сразу привлекла его внимание. Раньше, на фоне Дианы, он бы не заметил ее. Теперь же они оба нуждались в утешение. Муж Евы не знал чувства меры и постоянно изменял ей.
Она терпела его пренебрежение и необузданные желания целых три года. Находясь на грани, она решилась на измену. В ее прелестной головке рождались одна за другой пагубные мысли, планы и неожиданно она встретила Виктора.
Мистер Ранке содержал небольшую юридическую кантору, занимаясь в основном гражданскими делами. Его жена была младше на двенадцать лет, детей он успел прижить
Она познакомилась с Виктором в цветочном магазинчике в рождественские каникулы, тот выбирал пышный букет белых георгин для супруги, а Ева покупала цветы для свекрови. После этого дня они часто встречались в этом же цветочном магазине. Ева сразу поняла, что Виктор хочет легкой романтики и мечтает заваливать возлюбленную подарками и признаниями. Он жил слишком долго без любви и женской ласки. С того времени, как Диана покинула его, Лейтон спал с другими женщинами всего пару раз, кровоточащее сердце медленно убивало душу, а эти прекрасные создания не могли заглушить боль. Диана вернулась, и почти на год Виктор стал отшельником, не позволяя себе никаких плотских удовольствий. Тогда-то в его жизни и появилась Ева.
— Ты уходишь? — спросила Ева, сладко потягиваясь в его крепких объятьях. Он снимал для них маленькую квартирку, где они проводили дни и ночи.
— Никто не заметит моего отсутствия в доме, — проговорил он, продолжая ласкать любовницу.
— Неужели все равно? — Ева приподнялась на локте, соблазнительно выпячивая губы для поцелуя.
— Да, все равно. Женушка не будет меня искать, даже если я пропаду на месяц, и не будет переживать, если напишут в некрологе, что я умер от сексуального истощения, — Виктор тихо нервно рассмеялся, Ева поцеловала его в грудь, ладошкой прикрывая рот.
Дома Виктор не появлялся вот уже как два дня. Конечно, Диана догадывалась, что у него есть любовница, но она сама виновата. Он пытался, видит Бог, пытался наладить их отношения. Он был согласен ползать у нее в ногах столько, сколько она пожелала бы, готов был принести на блюде свою гордость, задаривать ее, но только самой Диане он был не нужен. Он боялся порой самого себя, иногда, лежа в огромной пустой кровати, чувствуя себя своим отцом. Он поступал как Эдвард, и от этого осознания впадал в еще большее отчаяние. Он был на краю, и все это знали. Друзья привыкли к его странному характеру и не реагировали на крики души. Он до сих пор приходил в ужас от того дня, когда обожаемая жена заявила, что больше не любит его. Виктор с таким трудом вывел ее на откровенный разговор, заставил разобраться во всем, залезть друг другу в душу, а вместо понимания получил плевок в душу.
Он боялся признаться окружающим, что впервые в жизни потерпел крупное фиаско. И не от гиганта предприятия, а от женщины, которая украла его сердце за одну ночь. Виктор откинулся на подушки, нежно целуя Еву в изгиб шеи. Все было неверно, начиная от вторичных ухаживаний за женой и заканчивая романом на стороне. Жизнь вообще странная вещь. Он уже поступил так, как считал нужным, — и что получил? После Дианы жизнь стала выжженным полем — жалкое существование. Виктор не хотел, чтобы поведение Дианы сошло ей с рук, она должна понять, что даже в мыслях он не потерпит измены. А она восприняла это как диктат. Что за ненормальные существа женщины?