Домбайский вальс
Шрифт:
– Что случилось?
– хрипло крикнул он вниз.
– Что случилось?
– прокричала Света сверху.
– Сейчас узнаю, - откликнулся Тонис.
– Как всегда, наверное, дизель глючит.
– Он отцепился от каната и стремглав скатился вниз.
Прибежал запыхавшийся Порфирий, исходя клубами пара. Он не был, как всегда, обвешан фотокамерами, поэтому казался не совсем одетым. Он что-то торопливо говорил, но Свете и Лесному его слов не было слышно, потому что далеко.
–
– прокричали инструктора.
– Канатка больше работать не будет.
– Юрий Гаврилович, Света!
– добавил отдельно Тонис.
– Идите лучше пешком. Снимите лыжи и топайте вниз ногами. От греха подальше. Чем чёрт не шутит. Особенно напоследок.
Когда все собрались внизу, Лесной приступил к допросу:
– Фира, голубчик, что случилось? Говори толком.
– Юрий Гаврилович, Ваня велел передать, что дизель сдох окончательно. Это настоящая авария всерьёз и надолго. Он всем велел возвращаться. И как можно скорей.
– Фирочка, детка, - сказала Света, - придём на турбазу, загляни ко мне в медпункт, я посмотрю твой глаз. Синяк расцвёл. Надо делать примочки из бодяги и смазывать троксевазином.
XI
Короче, прибегает шибкой рысью на турбазу "Солнечная Долина", где Лашук, Левич, Шувалов и Солтан Худойбердыев в отдельном кабинете, за перегородкой, кушают армянский коньяк "пять звёздочек" и закусывают чем бог послал, Лёха Липатов, моторист с МГРЭС и МДЭС, нервный такой, злой, от страху и с мороза красный, как чёрт. И говорит, зуб на зуб не попадает:
– Натан Борисыч, - говорит, - старый дизель сдох к чёртовой матери! Это, - говорит, - авария, какой ещё не было на Домбайской поляне ни разу за всё время наблюдений.
– Как так сдох?
– спрашивает Левич, ускоренно трезвея от неожиданной новости, поступившей так не вовремя.
– А так, - отвечает Лёха с вызовом от трусости за свою будущность.
– Очень просто. Вы что, никогда дохлых дизелей не видели?
Тут Лашук Григорий Степанович крепко задумался, даже губой сильно отвис: выходит, что если он теперь уедет, получится, будто он от серьёзной аварии сбежал. А для руководителя такого масштаба это, прямо сказать, никуда не годится. Позор побежит, сплетни поползут. С другой стороны, чем он может реально помочь в таком сложном вопросе как авария, если останется? Если бы он был слесарем или водопроводчиком, тогда другое дело. Или хотя бы чуток в электричестве разбирался. Как тут быть?
А Шувалов Андрей Николаевич, даром что молодой, но башковитый - жуть. Прямо Дворец Советов с Лениным наверху с протянутой рукой. Который собирались построить на месте Храма Христа Спасителя, жаль война помешала. А то бы в указующем пальце Ленина был ресторан. Он, Шувалов-то, сразу сообразил, что Лашук, от свалившейся на него ответственности, не в себе. И говорит вкрадчиво, с намёком:
– Мне кажется, что вам, Григорий Степанович, при таких критических обстоятельствах, самое правильное будет теперь срочно ехать в Ставрополь и через крайком партии добиваться прислать сюда как можно скорей наладчиков
– Пожалуй, Андрей Николаевич прав, - говорит торопливо Левич, стараясь не показать, что он обрадовался такому повороту дела. А сам думает: "Хоть бы он поскорее умотал, а то будет путаться здесь под ногами, станет дело тормозить разными вопросами: что, как, зачем и почему. Чем начальство дальше, тем лучше"
– Да-да, это правильно, - не сразу, но бодро согласился Лашук, нахмурившись, что ему приходится покидать поле сражения в тяжёлый для Домбайской поляны момент. И губу свою толстую подобрал, чтобы скрыть свою персональную радость.
– Так и сделаем для пользы дела. Уж я там развернусь во всю ивановскую. Еду, еду, не свищу, а приеду - не спущу.
А через час его уже как ветром сдуло. Правда, он всё же не смог уехать молча, понимал, видно, что это будет выглядеть несолидно. Поэтому напоследок, садясь в чёрную машину "Волга", сделал важные и нужные указания:
– Натан Борисович, ты последи, чтобы на время чрезвычайной аварийной ситуации туристам были обеспечены ответственные условия пребывания. И вот ещё что: этого разгильдяя, который сказал, что дизель сдох, гони к чёртовой матери. Пусть в другой раз знает, как языком трепать.
– Будьте уверены, Григорий Степанович, - поспешно заверил председателя Левич, - это мероприятие у меня на первом плане. Сначала он, а потом ещё врачиха.
– Счастливо оставаться!
– прокричал Лашук, с хрустом захлопывая дверцу машины.
– Счастливого пути!
– прокричали в ответ Левич, Шувалов и Солтан Худойбердыев вслед сорвавшейся с места машине.
– Ловко мы его спровадили, Андрей Николаевич, - сказал Левич, ткнув Шувалова кулаком в бок.
– А то!
– ответил Шувалов.
– Что теперь?
– спросил Левич, поверив в Шувалова.
– Теперь, Натан Борисович, - дал дельный совет Шувалов, - надо срочно воду спустить из системы отопления главного корпуса. Мороз нешуточный, промедление смерти подобно. Может порвать радиаторы вчистую. А это, сами понимаете, последнее дело.
– Я знаю, как это надо делать, - радостно сообщил Солтан Худойбердыев, сияя золотыми зубами.
– Внизу корпуса имеется крантик для слива воды. Вентиль отвернуть, и готово дело. Вода уйдёт самотёком. Ол-лай!
– Вот и займись, - распорядился Левич.
– А как закончишь это дело, сходи в альплагерь "Домбай" и скажи зимовщику, чтобы он открыл свои вещевые запасы и выдал нам под расписку спальные мешки. Посчитай, сколько нужно, пусть столько и даёт.
– Нипочём не даст. Скажет: без приказа Хуйбиева не имеет права.
– А ты его вежливо попроси. Он у нас на партийном учёте состоит. Скажи ему, что если будет залупаться, мы ему живо организуем строгача с занесением в учётную карточку. Это раз. И второе - пусть не забывает, что он обедает в нашей столовой. И чтоб каждому, не забудь, Солтан, по мешку.