Дорога в бесконечность

Суренова Юлиана

"Нет ни снежной пустыни, ни оазисов-городов. Нет тропы и идущего по ней каравана. Только эта повозка. Она - весь мир. И в нем - лишь мы вдвоем - и больше никого..." Ей хотелось, чтобы так было всегда...

Но время... Оно идет независимо от людских желаний. И тем быстрее, чем меньше замечают его.

"Бежит и бежит куда-то, - вздохнула девушка, - и мне нельзя стоять на месте. А то отстану и потеряюсь в прошлом, - приподняв голову, она взглянула на мага. Глаза Гора были закрыты, губы сжаты, грудь ровно вздымалась.
– Спит..."

Его сон был крепок и спокоен. Но Мати двигалась все равно так

осторожно, как только могла, боясь его разбудить.

"Пусть поспит. Ему нужно отдохнуть. А мне - исчезнуть на мгновение... Всего на одно мгновение... Только принесу бульон... Если он не будет есть, то ослабеет... " - она помнила, как когда-то сама тяжело заболела. У нее был страшный жар, все тело ломило, голову заполнили снежные хлопья, ставшие, почему-то, тяжелее камней, перед глазами плыли огненные искры, а в ушах что-то постоянно стучалось и хлюпало. И при одной мысли о еде становилось плохо - мутило. Пить же наоборот хотелось - просто жуть. И Лина отпаивала ее бульоном. На нем она и продержалась несколько дней. А потом, когда начала выздоравливать, вернулся и аппетит.

"А иначе умерла бы с голоду. Потому что если несколько дней подряд не хочется есть и ничего не ешь, то потом уж точно не захочется... Ну что случится за несколько мгновений? Ничего... " - она подобралась к краю повозки, бросила еще один взгляд на Гора, спеша убедиться, что маг все еще спит, а затем быстро соскользнула с края повозки в снег.

На смену недолгому вечеру пришла ночь, однако эта перемена почти не чувствовалась. Всюду был снег, не позволявший темноте заполнить оставленные дневным светом владения земли. Он покрывал землю и хрипло поскрипывал под ногами и полозьями повозок, накрывал пушистыми шалями невысокие деревья и редкие кусты, скрывая ущербность их лишенных листьев и хвои ветвей.

Над землей нависла серая тусклая муть - не то туман, не то туча, расплывшаяся от горизонта до горизонта - в которой заблудилась луна, потерялись ее спутницы-звезды... Дул несильный, но какой-то промозглый, пробиравший до самых костей ветер, шипя разозленной змеей.

Но Мати была готова видеть только хорошее, ища во всем добрый знак.

"Мы уже подходим к снежной пустыне!- ей хотелось, чтобы минувший город со всеми его страхами, неприятностями и бедами остался позади, зная на собственном опыте, что чем дальше в прошлое уходит воспоминание, тем реже к нему возвращаются, тем спокойнее воспринимают.
– Когда-нибудь,-она была почти уверена в этом, - забыв обо всем плохом, я буду вспоминать минувший день как самые лучшие в моей жизни. Может быть, - она украдкой улыбнулась, - я даже буду мечтать вернуться в эти мгновения, чтобы пережить их еще раз. Даже не один нынешний день - все время, проведенное в этом городе, приближаясь к радости медленно, медленно... Главное - зная, что все будет так, как есть, и никак иначе!"

Ей хотелось петь, она с трудом сдерживала себя, чтобы, схватив за руки ветер, не затанцевать.

От этих мыслей у Мати закружилась голова.

"Ой!"- у нее потемнело в глазах, уши забило пухом. Мати покачнулась, почувствовав, что онемевшие вдруг ноги начали подгибаться, взмахнула руками, лихорадочно ища, за что бы схватиться, но вокруг не оказалось ничего, что поддержало бы ее. А затем...

Ей показалось... На какое-то

мгновение она увидела себя со стороны: золотоволосая девушка, лежавшая в снегу в окружении стаи хранивших ее покой золотых волков. Она спала тревожным сном, то и дело вскрикивая, мотая головой, до крови кусая губы.

"Что же это за сон такой страшный мне снится?
– успела подумать она.
– Черные пещеры подземного мира, никак не меньше..."

Это видение длилось лишь одно краткое мгновение, но его хватило, чтобы душа, испугавшись, запаниковала, заметалась, стремясь поскорее вернуться назад, на тропу каравана.

"Нет, это не правда! Я не сплю! Все что было тогда - сон! А это - явь!"

Пелена перед глазами стала постепенно рассеиваться.

Очнувшись от забытья, Мати обнаружила себя сидевшей в снегу. Из-за спины донесся скрип полозьев, а затем из тумана выбрался олень, следом выскользнула повозка, стала надвигаться прямо на нее...

А она, как назло, не могла не то что сдвинуться с места, даже шевельнуться. Ее тело охватило оцепенение, в то время как душа в панике металась из стороны в сторону.

Мати и сама не поняла, как ей удалось, как она успела откатиться в сторону. Повозка пронеслась в стороне, всего в каких-то паре шагов, обдав девушку с головы до пят потоком мокрого снега, поднятого с земли.

"Великие боги!
– она вздохнула с облегчением.
– Спасибо Вам, спасибо!"

Молодая караванщица на мгновение представила себе, что бы с ней случилось, если бы небожители не пришли ей на помощь.

"Бр-р!" - девушка нервно дернула плечами. Потом она шевельнула рукой, ногой, медленно встала на четвереньки, выпрямила ноги, не отрывая рук от земли.

"Только бы никто не увидел меня сейчас! Решат, что я на радостях дорвалась до вина...
– Мати заставила себя выпрямиться, но при этом ее так качнуло, что она чуть было вновь не упала.
– Словно пьяница! Стыд-то какой!" - дочь хозяина каравана готова была провалиться сквозь землю.

Стоило Мати немного прийти в себя, как она заторопилась вернуться в повозку.

"Наверное, Гор прав... Нет, он точно прав! Он всегда прав, - вздохнул, она качнула головой.
– Рядом с ним я в безопасности, а здесь..." - девушка уже направилась к повозке Хранителя, и тут вдруг...

– Ой!
– Мати не заметила взявшуюся неизвестно откуда караванщицу и налетела на нее.
– Прости, прости!
– поспешно зашептала она.

– Ничего, милая, - устало улыбнулась ей Лина.

– У-ф!
– девушка облегченно вздохнула.
– Как хорошо!

– Что, милая?

– Что это ты! Мне не хотелось бы встретиться...
– она умолкла, закрутила головой, ища подходящее слово.

– С кем-то еще?
– пришла ей на помощь караванщица.

– Да, - радостно кивнула Мати, хотя она собиралась сказать иначе - "с другими". Но ведь другие - это почти то же самое, что чужие. А она никогда прежде не думала о людях, которых знала с самого рождения, иначе как о своей семье. Так было всегда. Но почему-то теперь все изменилось.

– Милая, - между тем продолжала караванщица, - ты ведь не боишься нас?

– Конечно, нет!
– поспешно воскликнула она.

– Это хорошо. Не надо бояться. Мы все очень любим тебя, и... И ни за что не осуждаем.