Дороги, ведущие в Акарам
Шрифт:
Разочарование накрыло демона штормовой волной. Ученый муж был всем хорош, кроме любви к молоденьким девочкам. Большой, страстной, с цепями, плетками и колюще-режущими предметами. Если Мэйнард притащит ЭТО в Акарам… Реакцию хозяина страшно представить. Впрочем, инкуб и сам почему-то не желал видеть профессора в княжестве.
Полтора дня невезучий посыльный провел в университете, а потом был вынужден признать поражение. Он снова вернулся к истоку: огромный город и неизвестно, куда бежать и что делать. А Леон говорил, что университет один из лучших.
От расстройства демон брел, не обращая
Невнимательность к деталям в городе неуместна, в чем Мэйнард удостоверился буквально через полчаса. В этот незавидный факт судьба его окунула по самую макушку. Произошло все буднично: воды выше щиколотки, яму не видно, а предположить о ее наличии посреди дороги подданному Акарама даже в голову не придет. Как результат, демон свалился вниз, на глубину двух с половиной метров. Ощущения оказались незабываемыми.
Выбравшись на поверхность, инкуб длинно и смачно выругался. Потом порадовался, что гитара и прочее имущество остались в графском особняке. Леденцы бы уж точно не пережили принудительного купания. Мэйнард мрачно осмотрел мокрую одежду, свернул за угол, чтобы яма не раздражала своим присутствием, и задумался, где бы разжиться новыми вещами.
Короткий вскрик и вспышка боли отвлекли от невеселых мыслей. "Яма, — почему-то сразу догадался демон. — Гарпией отмеченная яма" Как известно, человеколюбие нежити не свойственно, но впечатления от купания были еще свежи. Да и терять нечего: один раз искупался, два — какая теперь разница? А еще в пространстве разлился едва уловимый аромат, похожий на тот, что Мэйнард попробовал на площади. Многогранный, манящий…
Через несколько секунд инкуб достал из воды девочку лет двенадцати. Чужая боль буквально заполнила улицу, и подданный девятого княжества с изумлением понял: малышка умирает. Насыщенный пряный запах вскружил голову, Мэйнард ощутил острую необходимость зачерпнуть хоть один глоточек. Легкая горчинка, не одобренная прежде, придала блюду особую пикантность. Вначале демон осторожничал, а потом опьянел от новых ощущений и опустошил "сосуд" до самого дна.
Эйфорию прервал визит запыхавшегося мужика, тянущего руки к жертве неизвестного ямокопателя.
— Упала, — кратко пояснил инкуб, передавая девочку отцу. — Кажется, она умирает, — добавил Мэйнард неуверенно, состояние пострадавшей почему-то стабилизировалось.
Мужик поспешил к лекарю на соседнюю улицу, ругаясь на ходу. Кажется, он знал, чьи художества, гордо именуемые производственными нуждами, изменили городской ландшафт. Демон решил продолжить дальнейший путь по крышам, но едва успел забраться на чердак. Внутренности скрутили спазмы: организм отторгал чужеродную энергию. Слишком много он зачерпнул по жадности, незнанию. Так плохо Мэйнард себя давно не чувствовал. Смерть, остановленная Алисой, и то была милостивее. Тело горело огнем, перед глазами плыло. Инкуб не знал, сколько продолжался этот кошмар, в один миг он просто провалился в то состояние оцепенения, что заменяло демонам сон.
Княжество
вторая неделя листопада 69-й год
Холодный ветер, налетевший с моря, гулял по Радору. Срывал белье с веревок, играл с брошенными без присмотра вещами. В противовес творящемуся на улице безобразию в княжеском кабинете было необыкновенно уютно. Горел камин, на стене появилась новая картина с изображением двухпалубного галеона на фоне заходящего солнца. Оригинал стоял на якоре в порту, и каждый день пирс осаждали зеваки, заставляя работающих ведьмаков недовольно морщиться. Поток людей не уменьшался: посмотреть на корабль хотелось всем, независимо от города проживания, социального положения и круга интересов.
Михаил поклонился и, получив разрешение, опустился в кресло для посетителей. В кабинет заглянул секретарь, чтобы буквально через минуту вернуться с полным подносом: заварник, чашки, пиалы с медом.
— Спасибо, — поблагодарил финансист.
Запахло липой и летом. Жарким, пряным… таким далеким.
Миша честно держался и не приносил Ло еду. Слишком хорошо знал, что это значит. Однако не приходить к виверну не мог, и малыш к нему все равно привязался. Изарин эти встречи не одобрял, но не вмешивался. Похолодание окончательно расставило все на свои места. Тянуть дальше — глупо и безответственно, решение принято, каким бы безумным оно не казалось.
— Проси, — разрешил владыка самого опасного княжества.
Юный Соколов почему-то никогда не боялся своего государя. Безмерно уважал, был готов броситься в бой и умереть по первому слову, но страха не испытывал. Ни один из советников не мог похвастаться такой выдержкой. Или глупостью.
— Это касается маленького виверна, сбросившего вашу иллюзию.
— Малыш Ло тебя нашел?
— Да. Ему плохо. Я хочу помочь.
— Как?
— Если позволите, я заберу виверна на зиму. Или есть другой способ?
— Другого способа нет, но существуют вещи, в которые не следует вмешиваться, — негромко отметил Ян.
Кто-то другой попросил бы прощения за беспокойство и удалился, но для Миши отступить означало предать. Финансист мог поладить с кем угодно, однако в его близкий круг входило не так много человек и… существ. За непродолжительное время знакомства малыш прочно обосновался в сердце юноши. От спокойного голоса князя стало неуютно. Соколов отчетливо ощутил грядущий проигрыш.
— Позвольте забрать Ло в город. Он хороший, правда, — выпалил Михаил, совсем не то, что заготовил накануне. Щеки опалил румянец: просьба прозвучала совершенно неубедительно и как-то по-детски.
— Миша, виверн не кошка, не собака, даже не грифон. Ты поминаешь?
— Да, — заверил молодой человек. — Но иначе малыш не выживет. Я готов принять ответственность.
"Я не хочу, чтобы он умер. Замерз от холода и… равнодушия. Моего равнодушия".
— Что будешь делать весной?
— Отпущу.
— А если не уйдет? Если связь останется навсегда?
Соколов на миг застыл, представив рядом с собой матерого виверна. В его воображении зверь пытался протиснуться в дом, стены жалобно трещали… Сын министра финансов решительно развеял эту картинку.