Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Въ прочемъ, я не знаю другаго мста, которымъ бы можно было выдти, не опасаяся быть примченною, выключая зеленой аллеи, которая находится позади дровянаго двора: но надлежитъ туда сходить съ верхней площадки, которая окружаетъ птичной мой дворъ съ той же стороны. Вс прочія части сада примтны, ибо онъ обведенъ ршетникомъ, окружности коего вновь усажены вязовыми и липовыми деревьями, по тому не довольно еще скрытны. Большая куртина, кою ты знаешь, кажется мн удобнйшею изъ всхъ мстъ, которое бы могла я избрать для исполненія важнйшихъ моихъ намреній. Она недалеко находится отъ заднихъ дверей, хотя она и въ другой аллеи. Не будутъ удивляться, естьли я тамъ останусь, потому что я всегда оное мсто любила. Когда пройдутъ большіе жары, то никто туда для холоду тамъ бываемаго
Съ горячайшими твоими молитвами прошу я отъ тебя, дражайшая моя подруга, одобренія или осужденія о моихъ поступкахъ. Еще можно взять обратно данныя мною обязательства.
Кларисса Гарловъ.
Подъ надписью написано корандашемъ: какъ можешь ты присылать своего посланца съ пустыми руками?
Письмо LXXXIV.
Въ субботу посл обда.
Твое письмо, писанное въ десятомъ часу утра, увряетъ меня, что оно не долго лежало на условленномъ мст, когда Робертъ туда пришелъ. Онъ весьма поспшно принесъ мн оное, и я получила его выходя изъ за стола.
Въ томъ состояніи, въ коемъ ты находишься, конечно справедливо хулишь меня, что присылаю моего посланца съ пустыми руками; но сіе то состояніе, сіе самое критическое состояніе и есть причиною моего замедлнія. По истинн, разсудокъ мой не открылъ мн ничего такого, чемъ бы могла теб помочь.
Я тайно употребила вс свои старанія, дабы доставить теб способъ оставить замокъ Гарловъ, не показывая того, что вмшиваюсь въ обстоятельства твоего ухода; поелику я знаю, что кто обязываетъ кого самымъ дломъ, и огорчаетъ способомъ сего обезательства, то тмъ только въ половину обязываетъ. Въ прочемъ, подозрнія и безпокоствія моей матери, кажется, ежеминутно умножаются. Она въ томъ утверждена частыми посщеніями дяди твоего Антонина, которой безпрестанно ей повторяетъ о наступающемъ заключеніи всего дла, и надется еще, что ея дочь не будетъ противоборствовать ея хотнію къ послушности. Я увдомилась о сихъ подробностяхъ такими средствами, коихъ я имъ не могла открыть, не подвергнувшись необходимости на длать боле шуму, нежели требовалось и для того и для другой. Мы въ томъ не имемъ нужды съ матушкою, дабы ежечастно спорить между собою.
Не имя довольно времени, и лишенная по не отступнымъ твоимъ прозьбамъ удовольствія теб сотовариществовать, я нашла боле трудности, нежели чаяла въ доставленіи теб коляски. Естьлибъ ты меня не принуждала покорствовать во всемъ моей матушк; то такую услугу весьма бы легко оказать теб могла. Я въ состояніи бы была подъ самымъ малйшимъ предлогомъ взять нашу карету, приказать въ оную заложить пару лошадей, естьли бы я то заблагоразсудила, и отослать ее изъ Лондона обратно, такъ что никтобъ не зналъ о жилищ, которое бы намъ угодно было избрать. О! Естьли бы ты на то согласилась! Право, ты надмру уже разборчива.
Въ теперешнемъ своемъ состояніи не ужели думаешь ты, что не лишишься обыкновеннаго своего спокойствія и можешь ли ласкаться чтобъ, тебя нсколько не смутило растройство, которое ежеминутно угрожаетъ твоему дому разрушеніемъ? Естьлибъ ты могла укорять и почитать себя виновницею своихъ нещастій; то бы я можетъ быть о томъ совсмъ иначе судила. Но когда всмъ извстно, отъ чего произходитъ все сіе зло; то надлежитъ на твое состояніе смотрть совсмъ другими глазами.
Какъ можешь ты почитать меня щастливою, когда я вижу мою мать столько же склонною къ гонителямъ любезнйшей моей подруги, какъ твоя тетка, и вс прочіе участники жестокостей твоего брата и твоей сестры, а все по наущенію глупаго и страннаго твоего дядюшки Антонина,
Въ прочемъ какого должна я опасаться нещастія отъ такого поступка! Какой стыдъ! Какое безчестіе! Думаешъ ли ты, чтобъ Гикманъ сей случай употребилъ къ тому, дабы меня оставить; да естьли бы онъ то и могъ сдлать, то должнали я о томъ больше печалиться? Я утверждаю, что вс т, которые имютъ душу, конечно будутъ тронуты столь изящнымъ примромъ истинной дружбы въ нашемъ пол.
Но я бы привела свою матушку въ великую печаль. Сіе возраженіе весьма сильно. Въ прочемъ причиню ли я ей боле досады, нежели сколько отъ нее претерпваю, когда вижу ее управляему человкомъ такого свойства, какъ твой дядя, которой не для чего инаго ежедневно сюда приходитъ, какъ токмо для устроенія новыхъ нещастій любезной моей подруг? Имъ же обоимъ сіе обратиться во вредъ, когда они одинакое намреніе имютъ. Брани меня, естьли хочешь, мн въ томъ нужды нтъ.
Я сказала, и смло повторяю, что такой поступокъ принесетъ великую честь твоей подруг. Еще не весьма поздо, естьли ты позволить; то я лишу Ловеласа чести теб служить, и завтра въ вечеру, или въ понедльникъ, но прежде того времени, которое ты ему означила, буду дожидаться у дверей твоего сада съ каретою или носилками. Тогда любезная моя, естьли нашъ уходъ будетъ столь успшенъ, какъ я того желаю, то мы предложимъ имъ договоры, да еще и такіе, какіе намъ угодно будетъ. Моя матушка весьма станетъ желать увидться съ своею дочерью, я тебя въ томъ увряю. Гикманъ по моемъ возвращеніи заплачетъ съ радости, или я сдлаю такъ, что онъ будетъ плакать съ печали.
Но ты столько досадуешь на мое предложеніе и столь плодовита въ разсужденіяхъ служащихъ къ подтвержденію своихъ мнній, что я уже опасаюсь боле тебя къ тому понуждать. Однако сдлай милость, разсуди о томъ обстоятельне, и разсмотри, не лучше ли хать теб со мною, нежели съ Ловеласомъ. Разсмотри, и разсуди о всемъ, можешь ли ты преодолть свои сомнительства о сохраненіи твоего добраго имени. Чмъ можно укорить женщину спасающуюся побгомъ съ другою женщиною, въ томъ единственно намреніи, чтобъ избжать сего пола людей? Я прошу тебя единственно вникнуть въ сію мысль, и естьли можешь истребить въ себ всякое сомнніе касающееся до меня; то прошу тебя, ршись на оное. Вотъ все то, что я хотла сказать теб о семъ мнніи. Теперь разсмотрю я другія мста твоихъ писемъ.
Безъ сомннія придетъ то время, когда я въ состояніи буду читать трогательныя твои повствованія безъ той нетерпливости и безъ той сердечной горести, коей я теперь преодолть не могу, и которую бы конечно изьявляла въ своихъ письмахъ, естьлибъ мои разсужденія касалися до всхъ тхъ обстоятельствъ, о коихъ ты мн пишешь. Я страшусь подать теб и малйшаго Совта. Или сказать то, чтобы я сдлала, будучи на твоемъ мст, естьли ты всегда будешь отвергать мои представленія. Сколь бы мн было прискорбно, естьлибъ отъ того случилось теб какое нещастіе! Я никогдабы себ того не простила. Сіе разсужденіе весьма умножило то замшательство, въ которомъ я находилась, когда хотла теб писать въ ныншнее время, въ кое приближается ршеніе твоего жребія, и въ кое отвергаешь ты средство приличествующее сумнительному твоему положенію. Но я уже сказала, что не буду теб говорить о томъ боле. Однако еще скажу одно слово, за которое брани меня сколько теб угодно. Естьли въ самомъ дл случится теб какое нещастіе, то я во всю мою жизнь буду обвинять въ томъ свою матушку. Не сомнвайся, чтобъ я не обвиняла ее въ томъ, да можетъ быть и самую тебя, естьли не примешь моего представленія.