Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Ричардсон Сэмюэл

Но позволь сперва мн объявить съ признательностію, что если во многихъ мстахъ своихъ писемъ подала столь не сомнительныя доказательства своего почтенія къ Ловеласу, что ты почла за долгъ пощадить меня для ихъ ясности, то сіе изьявляетъ великодушіе достойное тебя.

Думаешь ли ты, чтобъ былъ въ свт столь беззаконный человкъ, который бы не подалъ случая тмъ, кои сомнваються о его свойств, быть довольными имъ въ одно, нежели другое время? И когда онъ въ самомъ дл его неопускаетъ; то несправедливо ли говоря объ немъ, употреблять возраженія соразмрно съ его поступкомъ? Я приписываю оказывающему мн услуги человку столько справедливости, какъ бы ему не была одолжена ими. Кажется мн, что обращать право его почтенія къ собственному его предосужденію, покрайнй мр, когда онъ

не подаетъ къ тому другой причины, есть столь тиранскій поступокъ, что я бы не захотла быть такою, которая позволяетъ себ сію жестокость. Но хотя я стараюсь не преступать предловъ справедливости; можетъ быть трудно воспятить, чтобъ т, коимъ извстны виды сего человка, не полагали во мн нкотораго пристрастія въ его пользу, а особливо если такія иметъ мысли та женьщина, которая будучи сама нкогда подвержена искушеніямъ, желаетъ возторжествовать, видя свою пріятельницу столькоже слабую, какъ и она. Благородныя души, старающіеся объ одномъ совершенств, заслуживаютъ по моему мннію нкоторое извиненіе въ сей великодушной рвности.

Если духъ мщенія иметъ нкоторое участіе въ семъ разсужденіи; то сіе мщеніе, любезный другъ, должно разумть въ умреннйшемъ смысл. Я люблю твои шутки, хотя въ случа они могутъ причинить нкоторое огорченіе. Искренняя душа, которая потомъ познаетъ, что не столько колкости, сколько дружества заключается въ выговор, обращаетъ вс свои чувствованія къ признательности. Знаешь ли ты, къ чему сіе клонится? Можетъ быть въ семъ письм я покажу нкоторый видъ огорченія безпристрастно. Сіе изьясненіе, любезный другъ, будетъ также относиться къ моей чувствительности, которую ты могла примтить въ другихъ письмахъ; и отъ которой я, можетъ быть неболе могу впредь уклоняться. Ты мн часто напоминаешь, что я недолжна желать пощады.

Я не помню чтобъ ты что нибудь написала о семъ человк, которое бы не служило боле къ его порицанію, нежели къ похвал. Но если ты о немъ судишь иначе, то я не заставлю тебя искать тому доказательствъ въ моимъ письмахъ. По крайнй мр наружные виды должны были свидтельствовать противъ меня, и мн надлежитъ представить ихъ въ истинномъ порядк. Довольно могу тебя уврить, что какъ бы ты ни толковала мои слова, я никогда не желала изьясняться съ тобою съ малйшею скрытностію; я къ теб писала съ совершенною откровенностію сердца, какой только требовалъ случай. Если бы я думала притвориться, или какою нибудь причиною къ тому была принуждена, то не подалабы можетъ быть повода къ твоимъ замчаніямъ, о моемъ любопытств въ извдываніи того, какія обо мн иметъ мысли Ловеласова фамилія, о моей договорной склонности и о другихъ сему подобныхъ пунктахъ.

Я теб признавалась прежде съ искренностію друга, какія мои были намренія относительно къ первому пункту, и въ томъ охотно ссылаюсь на выраженія моего письма. Въ разсужденіи втораго, я старалась показать себя такою, какъ прилично особ моего пола и свойства, въ злощастномъ состояніи, въ которомъ ее обвиняютъ въ противной должности любви, полагая предмтомъ ея страсти человка худыхъ нравовъ. Конечно ты одобряешь мое желаніе, чтобъ показать себя въ надлежащемъ вид, когда бы я не имла никакого другаго намренія, какъ заслужить продолженіе твоего почтенія.

Но дабы оправдать себя въ скрытности… Ахъ любезный другъ, надобно здсь остановиться.

Письмо XXXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.

Въ понедльникъ 20 Марта.

Письмо сіе увритъ тебя о тхъ причинахъ, которыя побудили меня прервать столь поспшно къ теб отвтъ, и которыя можетъ быть не дозволяютъ мн его окончить, и послать къ теб скоре, нежели завтра, или въ слдующій день, тмъ боле, что я много имю сказать о предложенныхъ отъ тебя мн вопросахъ. Теперь я должна тебя увдомить о новомъ покушеніи моихъ родственниковъ при посредств Госпожи Нортонъ.

Кажется, что они вчера просили ее быть здсь сего утра

для полученія ихъ наставленій и для употребленія власти, которую она иметъ надо мною. Я думаю, что они надялись изъ сего по крайнй мр сходнаго съ ихъ намреніями поступка, т. е. чтобъ представить меня неизвинительною предъ собственными ея глазами, и показать неосновательность частыхъ ея жалобъ моей матери о претерпваемой мною строгости. Увреніе мое о не предубжденіи сердца, послужило имъ доказательствомъ къ уличенію меня въ упорств и развратности; потому что они съ справедливостію думаютъ заключить, что не имя ни къ кому особенного уваженія, возраженія мои происходятъ только отъ сихъ двухъ причинъ. Теперь, какъ я, дабы лишить ихъ сего оружія, подала нкоторый поводъ предполагать во мн чувствованія предпочтительности, ршились они приступить скоре къ исполненію своего расположенія, и въ семъ намреніи призвали себ на помощь сію почтенную женьщину, къ которой какъ имъ извстно, имю я отличнйшее почтеніе.

Она пріхала по собраніи моего отца, матери, брата, сестры, двухъ дядьевъ, и тетки Гервей, которые ее ожидали.

Братъ мой увдомилъ ее съ начала о всемъ, что ни происходило со времени послдняго ея со мною свиданія. Онъ ей читалъ нкоторыя мста изъ моихъ писемъ, гд по ихъ толкованію, признавалась я въ своей къ Г. Ловеласу предпочтительности. Изьяснилъ ей кратко ихъ отвты, посл того обьявилъ ихъ ршительность.

Посл него говорила моя мать: я теб разскажу слово въ слово все то, что слышала отъ моей честной Нортонъ.

Изъясняла ей, съ какимъ снисхожденіемъ приняты были прочіе мои отказы; сколько старалась, чтобъ я согласилась однажды обязать всю фамилію, и сколь непоколбимы мои ршимости, о! любезная моя Нортонъ, сказала она ей; моглали ты подумать, чтобъ моя и твоя Кларисса была способна къ столь твердому противоборствію вол наилучшихъ родителей? Но посмотри, что ты можешь отъ ней получить. Намреніе уже принято и нтъ ни малйшей надежды, чтобъ мы его перемнили. Отецъ ея, не имя никакого подозрнія о ея послушаніи положилъ вс условія съ Г. Сольмсомъ. Какія условія, госпожа Нортонъ! какія выгоды для нея и для всей фамиліи! Словомъ отъ нея зависитъ соединить насъ всхъ справедливыми обязательствами. Г. Сольмсъ, который зная изящныя свои правила надется теперь своимъ терпніемъ, а потомъ ласковостію обязать ее сперва къ признательности и постепенно къ любви, намренъ смотрть на все сквозь пальцы.

Итакъ, госпожа Нортонъ, (такъ продолжала моя мать) если вы уврены, что ребенокъ долженъ покаряться власти своихъ родителей въ существенйшихъ, какъ и въ самыхъ маловажныхъ пунктахъ; то я прошу васъ испытать, какую вы имете силу надъ ея умомъ. Я не имю ни какой. Отца и дядьевъ ея польза есть та, чтобъ обязать насъ всхъ; ибо земля ея дда не стоитъ половины того, что для нее намрены сдлать. Если кто нибудь можетъ преодолть толикое упорство, то разв вы. И я надюсь что вы охотно примете на себя сію должность.

Госпожа Нортонъ спросила, позволятъ ли ей напомянуть о обстоятельствахъ прежде, нежели итти въ мой покой.

Братъ мой тотчасъ ей отвчалъ, что ее призвали для того, чтобъ говорить сестр его, а не собранію. И вы можете ей сказать, сударыня, что дла съ Г. Сольмсомъ столь благоуспшны, что не должно быть никакой перемн. Слдовательно ненужны напоминовенія ни съ вашей ни съ ея стороны.

Будьте уврены, Госпожа Нортонъ, сказалъ ей мой отецъ раздраженнымъ голосомъ, что мы не будемъ осмяны ребенкомъ. Никогда не скажутъ, что мы робкіе дураки, какъ бы не имли ни какой власти надъ собственною нашею дочерью; словомъ сказать, мы непотерпимъ, чтобъ она была похищена мерзкимъ развратникомъ, который хотлъ убить единственнаго нашего сына. И такъ поврите, что повиновеніе есть лучшее для нея средство. Ибо надобно ей повиноваться, пока я живъ, хотя она по безразсудной милости моего отца почитаетъ себя отъ меня независимою. Потому то съ сего самого времени она не была такою, какова была прежде. Таковое несправедливое разположеніе означаетъ мою оплошность. Но если она выйдетъ за сего подлаго Ловеласа; то я буду имть тяжбу до послдняго шилинга. Обьяви ей сіе мое признаніе, и что завщаніе можетъ быть уничтожено, и будетъ.