Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Ричардсон Сэмюэл

Ты не будешь жаловаться, чтобъ сіе письмо было весьма кратко. Но иначе не можно бы было помстить вс подробности столь точно, какъ ты требуешь. Не забуть любезная пріятельница, что послднее твое письмо было отъ 9 числа.

Письмо XXXVII.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИСС ГАРЛОВЪ.

Воскресенье 19 Марта.

Прошу извиненія, дражайшая моя пріятельница, что я теб подала причину напомянуть мн о числ послдняго моего письма. Я представила, сколько возможно въ своей памяти дла разумныхъ твоихъ родственниковъ, въ томъ мнніи, что ты скоро склонишся на ту или другую сторону, и что тогда я буду имть нкоторый степень достоврности, на которомъ

бы могла утверждать свои примчанія. Въ самомъ дл я теб написала то, чего бы не было во многихъ письмахъ? Теб извстно, что я только могу поносить глупыхъ твоихъ гонителей; но таковый слогъ не по твоему вкусу. Я теб совтовала возвратить себ землю; ты отвергаешь сіе мнніе. Не можешь снести той мысли, чтобъ принадлежать Сольмсу, и Ловеласъ ршился имть тебя своею, какія бы препятствія въ томъ ни полагали. Я уврена, что ты не можешь миновать выбора которого нибудь изъ нихъ. Посмотримъ, какія будутъ первые ихъ поступки. Въ разсужденіи Ловеласа, когда онъ разказываетъ собственную свою исторію, кто бы осмлился сказать, что онъ находясь со мною съ такою скромностію, и имя столь добрыя намренія въ церкв, былъ подверженъ малйшему нареканію? Злобные т люди, которые возстаютъ противъ самой невинности! Но пождемъ, говорю я, первыхъ ихъ поступковъ, и на что ты ршишся. Разсужденія мои тогда будутъ соразмрны моему свденію.

Въ разсужденіи перемны твоего искуства въ письмахъ твоихъ къ дядьямъ, брату и сестр, потому что они за удовольствіе почитаютъ приписывать теб предубжденіе къ Ловеласу, и что вс твои отрицанія послужили только къ укрпленію приводимыхъ ими противъ тебя доказательствъ, я признаю, что ты весьма хорошо поступила, чтобъ ихъ оставить при сихъ подозрніяхъ, и испытать то, что ты можешь получить отъ нихъ симъ способомъ. Но если… Будь нсколько терплива, любезная пріятельница. Ты почла за долгъ защитить сама перемну твоихъ поступокъ; и если ты мн говоришь откровенно, какъ другъ своему истинному другу, то надобно, чтобъ и я тебя нсколько потревожила. Посмотримъ, ибо я не могу удержать своего пера.

Если ты къ сей перемн своихъ поступокъ не имла другой причины, какъ той, которую ты мн изьяснила, то прими на себя трудъ разсмотрть, что должно думать о сей причин, почему бы твоя пріятельница могла терпть, чтобъ ты была похищена безъ своего свденія.

Когда кто чувствуетъ простуду, то во первыхъ старается узнать, какъ оную получилъ, и по довольномъ изслдованіи, или оставляетъ оную на произволъ природы, или употребляетъ средства для отвращенія ея, когда она бываетъ несносна. Равнымъ образомъ, любезный другъ прежде, нежели истинная или мнимая твоя болзнь учинится толь несносною, что принудитъ тебя къ діет; позволь мн искать съ тобою вмст ея начала. Я уврена, что съ одной стороны безразсудное поведеніе твоихъ родственниковъ, съ другой же обольщающая хитрость Ловеласа, по крайней мр, если сей человкъ не больше глупъ, нежели какъ свтъ объ немъ думаетъ, доведутъ до сей крайности, и послужатъ въ его пользу.

Но какъ бы то ни было; Ловеласъ ли или Сольмсъ, выборъ не терпитъ изслдыванія. Однако почитая истинными вс отзывы, я бы предпочла всякаго другаго изъ твоихъ любовниковъ обоимъ имъ, сколькобъ они ни были также недостойны тебя. Въ самомъ дл, кто можетъ быть достоинъ двицы Клариссы Гарловъ?

Я желаю, чтобъ ты меня не обвинила въ томъ, что весьма часто упоминаю объ одномъ и томже. Я бы почла себя неизвинительною, (тмъ боле, что сей пунктъ не заключаетъ никакого сомннія, и если нужны доказательства, то я могу оныя почерпнуть изъ многихъ мстъ твоихъ писемъ) неизвинительною говорю, еслибы ты мн чистосердечно призналась… Въ чемъ признаться, скажешь ты мн? Я думаю дражайшая моя Гове, что ты уже не приписываешь мн любви.

Нтъ, нтъ. Какимъ образомъ твоя Гове можетъ имть такія мысли? Любовь, сіе толь скоро произносимое слово иметъ весьма обширное знаменованіе. Какъ же мы ее назовемъ? Ты мн сообщила слово, коего смыслъ еще ограниченне, но которое также нчто означаетъ: нкоторая договорная склонность. Нжный другъ! Не ужели я не знаю, сколько ты презираешь двство, и что не можешь быть цломудренною, будучи столь молода и пріятна?

Но оставимъ сіи грубыя названія, и позволь, любезная пріятельница повторить теб то, о чемъ я теб уже сказала: т. е. что я буду имть право жестокія приносить на тебя жалобы, если ты стараешся въ своихъ письмахъ скрывать отъ меня, какую нибудь тайну твоего сердца.

Я тебя увряю, что больше буду въ состояніи подать теб полезный совтъ, если ты мн изьяснишь откровенно, сколь велика или нтъ твоя горячность къ Ловеласу. Ты, которая почитаешь себ за великую честь предвденіе, если я могу употребить

сіе слово, и которое по справедливости заслуживаетъ оно боле, нежели какая нибудь особа твоего возраста; ты безъ сомннія разсуждала сама съ собою о его нрав, и о томъ предположеніи, что должна нкогда ему принадлежать. Не опустила также и Сольмса и оттуда то произошло твое къ одному отвращеніе, такъ какъ договорная склонность къ другому. Откроешь ли мн любезный другъ, что ты помышляла о добрыхъ и худыхъ его качествахъ, какое они произвели впечатлніе надъ тобою? Тогда взвшивая ихъ мы увидимъ, которая сторона будетъ тяжел, или лучше сказать, которая въ самомъ дл перевшиваетъ. Свденіе сокровенностей твоего сердца нужно къ удовлетворенію моего дружества. Конечно ты не страшишся поврить самой себ такую тайну. Если опасаешся, то многія по сему имешь причины обо мн сомнваться. Но я утверждаю смло, что ты ни въ томъ ни въ другомъ не признаешся, и думаю, что ни которое изъ сихъ двухъ признаній не иметъ основательности.

Познай, любезный другъ, что если я когда нибудь оказывала шутки, которые заставили теб обратить вниманіе на саму себя, особливо въ такомъ случа, въ которомъ бы ты могла ожидать отъ наилучшаго твоего друга постояннйшихъ разсужденій, то сего никогда не было при чтеніи тхъ мстъ твоихъ писемъ, въ которыхъ ты изъяснялась съ довольною откровенностію, не подавая никакого сомннія о своихъ мысляхъ; но только тогда, когда ты старалась утаевать, когда употребляла новыя обороты къ изображенію общихъ вещей, когда говорила о любопытсв, о договорной склонности. И скрывала подъ словами, требующими всякой проницательности, измнническія дйствія, какъ бы то священное дружество, въ которомъ мы клялись взаимно.

Вспомни, что ты нкогда мои видла недостатки. Тогда ты показала всю силу своихъ правъ. Я тотчасъ теб призналась, что единою своею гордостію отторгала любовь. Ибо я не могла снести того понятія, чтобъ кто нибудь имлъ власть причинить мн малйшее безпокойствіе. Въ прочемъ человкъ тотъ, съ которымъ я имла дло весьма мало могъ стоить твоего. И такъ я могла сіе приписать сколько моему неблагоразумію, столько его надо мною владычеству.

Сверьхъ того ты на меня вооружилась сперьва за мое любопытство, и когда я доведена до договорной склонности, ты помнишь, что случилось. Сердце мое престало трепетать для него: окончимъ. Но кстати сіе напомнить, что любовникъ мой не столько былъ прелестенъ, какъ твой; мы четыре двицы: Бидулфъ, Лоиза, Камліонъ и я, требуемъ твоего мннія на разршеніе важнаго пункта; т. е. сколько красота насъ можетъ обязывать. Сей случай въ твоемъ положеніи не чрезвычайный. Мы тебя также спрашиваемъ, должно ли почитать за что нибудь красоту въ томъ человк, который оною гордится; потому что по твоимъ примчаніямъ, таковое тщеславіе подаетъ справедливую причину сомнваться о внутреннемъ достоинств.

Ты почитаешь его порокомъ, отъ котораго ты изъята, такъ какъ и отъ всхъ другихъ, хотя въ теб, яко образц нашего пола, соединены вс красоты и пріятности, и по сему всегда имла большее право утверждать, что онъ неизвинителенъ въ женщин.

Надобно теб объявить, что не давно мы о сей матеріи разговаривали. Лоиза просила меня отписать къ теб для изтребованія твоего мннія, коему мы какъ теб извстно, всегда покорялись въ небольшихъ своихъ спорахъ. Я надюсь, что ты при жестокихъ своихъ безпокойствіяхъ найдешь свободное время для удовлетворенія нашему чаянію. Никто боле тебя не показываетъ свденія и пріятности во всхъ тхъ предмтахъ, о которыхъ ты разсуждаешь. Изьясни намъ также, какъ можетъ быть, чтобъ столько старающійся о украшеніи своего лица, хотя оно и весьма мало того требуетъ, не показалъ себя глупцомъ предъ одною особою. Да послужатъ сіи вопросы къ твоему увеселенію, по крайней мр если второй изъ нихъ можетъ быть предложенъ безъ всякаго огорченія. Одинъ предмтъ сколькобъ важенъ нибылъ, не доволенъ занять толь обширный духъ, каковъ есть твой. Но если въ самомъ дл ни тотъ, ни другой теб не понравился; то причти сію прозьбу тмъ моимъ дерзновенностямъ, которыя ты мн прощала.

Анна Гове.

Письмо XXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.

Въ Понедльникъ 20 Марта.

Письмо твое столь чувствительно меня тронуло, что я не могла отвратить той нетерпливости, которая принуждаетъ меня отвтствовать на оное. Я хочу изьясниться чисто, безъ околичностей, словомъ, съ такою откровенностію, которая прилична взаимному нашему дружеству.