Драконье золото

Hegg

— Мама, позволь тебя проводить до покоев.

— Нет, нет. Я видела, ты куда-то спешила?

Принцесса мысленно коварно усмехнулась. О, да, она спешила. На военный совет, на который её не позвали по инициативе императора. Но верный Ганс обо всём прознал, а как — неизвестно. По всей видимости, опять тенью слонялся по дворцу, стараясь занять себя светскими беседами, пока Фрона развлекала императора своим неподобающим юной незамужней девушки видом.

— Ваше Величество, Вы наше сердце, — яркая улыбка озарило обманчиво невинное лицо, — я не смею рисковать Вами! Так что идемте, идемте!

***

Ганс расслабился, когда увидел

утопающую в пышном коралловом платье принцессу, спешащую к военным палатам. Поистине королевский взгляд Фроны порадовал его неспокойное сердце, — он единственный во всем дворце, да и во всем королевстве, кто настолько привык к проказам юной наследницы, что даже получал от них удовольствие. А сейчас намечалась самая крупная за последние годы шалость, от которой могли пострадать все, кому случится неудача оказаться в момент кульминации рядом.

— Фрона по-другому не умеет, для неё жизнь — игра. Она видит мир как шахматную доску или кукольный театр. — Однажды успокаивал юный принц, чуть ли не плачущего от досады Ганса. Он в очередной раз потерял бдительность, и принцесса довела до обморока добрую половину дам на балу. Но в ту же секунду понял истинную сущность подопечной, — именно тогда он смирился и принял Фрону и Дороса такими, какие они есть. И больше не вздрагивал от мысли, что не успеет остановить детей, а ждал результата, подстраховывал и иногда оправдывал перед правящей четой.

— Мой прекрасный Ганс!

— Моя прекрасная принцесса…

— Жди меня тут, никуда не уходи, если что будешь кидаться в императора своими туфлями… — Фрона посмотрела на обувь друга. — Великолепно, каблуки с металлическими набойками. Будет больно!

— Уж увольте, я не такой смелый и неприкосновенный. Я с удовольствием тебе дам туфли во временное пользование. К тому же, ты видела этого… это… я не знаю, что это за создание…

— Ты про сторожевого пса императора?

— Про него. Он ужасный. — Ганс действительно боялся личного стража южного правителя. Стоило тому появиться в поле зрения, Ганс с присущей ему легкостью и непосредственностью избегал близкой встреч с мужчиной. От великана разило силой и хладнокровием. Ганс готов был отдать руку на отсечение в споре о том, что Кито бы и глазом не моргнул, прикажи император утопить ему своих бастардов. А то, что у Ристерда должны были быть дети на стороне, у Ганса не вызывало сомнений — слишком видным был южанин, чтобы придерживаться строгого ограничения своей половой жизни.

— Ничего, он медлительный, а ты бегаешь быстро. — Фрона остановилась около двустворчатых дверей палаты военного совета и глубоко вздохнула. — Радость моя, — она улыбнулась другу, — это посвящается тебе. Ох, нет Дороса поспорить…

— Я в Вас, моя прелесть, верю, но Ристерд не похож на легкодоступного. Думаю, спор бы ты проиграла.

— Считай, что я на тебя обиделась. Хорошо, я пошла.

Громкий стук прервал торопливую речь лорда Стехка, первого советника, и заставил мужчин обернуться к двери. Высокий неказистый стражник, стоявший около дверь, повинуясь жесту короля, открыл одну створку.

— Доброго здравия, лорды, отец, император. — Фрона присела в книксене и невозмутимо прошла к своему креслу. — Прощу прощение за опоздание. Продолжайте, лорд, — она безошибочно определила говорящего — только лорд Стехк мог так смело возмущенно смотреть на принцессу, и то лишь потому, что Дорос считал мужчину одним из умнейших военных стратегов королевства.

Фрона улыбнулась

императору, той легкомысленной улыбкой, после которой мужчина мог с уверенностью сказать, что дама этой ночью окажется в его постели.

— …ждать бессмысленно. Дракон могучее существо, но история доказывает, что…

— …сотни способных воинов могут одолеть дракона, правда, ценной своей жизни, — Ристерд отвел взгляд от наследницы Сибхайона, с трудом подавив недовольство, и посмотрел на короля. — Нужно подождать. Если дракон решил уничтожить по своим причинам принца — это было сделано уже давно, возможно, еще над замком в день похищения. Если же на похищение были другие причины, то спешка здесь ни к чему.

— Прошло достаточно времени!

— Простите лорд, я видел дракона в бою, и знаю, на что способно это создание.

— Император прав, — Фрона встала с кресла и подошла к отцу, — дракон не птичка.

Филандер удивленно покосился на дочь. Та сейчас была похожа на леди Лиадан, а не на саму себя — столько сладости и услужливости в голосе. Фрона явно что-то задумала, но ее затеи всегда ускользали мимо отцовского надзора.

— Драконы куда более разумные существа, чем принято считать, — чуть заметно кивая принцессе в жесте благодарности за поддержку, продолжил гнуть свое Ристерд. — Возможно, не придется даже обнажать мечи, чтобы получить пленника целым и невредимым. Я повторюсь — возможно. Драконы — существа мелочные до своих богатств. Именно желание пополнить свою сокровищницу могло спровоцировать его похитить принца.

По лицам сидящих у стола военачальников было видно, что речи Ристерда не убеждали. Это раздражало императора, что было видно по глазам, хотя внешне он оставался совершенно спокоен. Придавало спокойствие и то, что принцесса, как и многие женщины до неё, скоро окажется в его власти. Правда, он не думал, что у неё хватит дерзости явиться прийти сюда, но он не придал этой выходке острого значения — избалованность и только. Признаться, ему было тяжело — слишком непредсказуемы западные женщины. В них нет покорности, и, несмотря на телесную открытость, не всегда можно с уверенностью сказать, что у них в голове. Особенно в голове принцессы Сибхайона.

Дальнейший совет прошел без вмешательств Фроны, хотя ей приходилось тяжело от пустой болтовни и глупых попыток оправдать трусость императора. Вчера Фрона дала согласие на просьбу императора, в надежде, что тот снимет вето на посещение принцессой военного совета, который, в конечном итоге, пришлось брать штурмом, и она ожидала услышать тут больше, чем перекидывание раскаленного угля из рук в руки.

***

Фрона стояла перед отцом, уперев взгляд блестящих от злости глаз в заострённые носы своих туфель. Надо же, её — принцессу! — отчитывает отец, как нашкодившую маленькую девчушку. Неслыханная дерзость и противоречащая всему недальновидность короля смущала и сбивала с толку.

— Неподобающе! Именно так. Ты заставляешь краснеть меня перед советом? Пусть мои люди знают, что я позволял своим детям слишком многое. И к чему это привело? Из дочери выросла нахальная, невоспитанная особа, для которой отеческий указ, указ короля ничего не значит! Не стесняешься военачальников, так прикуси свой острый язычок и умерь пыл перед императором! — бас короля гремел под высоким сводом кабинета и наверняка распространялся за его приделами. Принцесса медленно, но верно краснела, охваченная бессильной яростью. Ведь она знала, что была права!