Древнерусская игра - Двенадцатая дочь
Шрифт:
Нет, упорный Гугней не отстает - ноги длинные, бегает быстро. А Травень-то прихрамывает, с замиранием сердца замечаю я. Нелегко бегать после нескольких часов гипнотического сна в сырой земле... Кажется, мы снова проиграли: в несколько сумасшедших прыжков Гугней почти настигает полоза...
Нет, Травень - совсем не дурак, улыбаюсь я. Он бежит не просто так. Он бежит к цветочкам, к розоватым цветочкам, едва заметным в густой траве! Падает! Споткнулся! Или притворился? Вот подлетает торжествующий Гугней уже заносит кинжал! Красные цветы колышутся у его ног... Вдруг задергался, дико заплясал, будто сбивает с сапог
Но вот снова холодеет спина от дикого визга в небе. Вороны, вороны приближаются, поморщился я... Сейчас будут новые жертвы, это наверное. И вдруг... с ужасом осознал: вороны возвращаются... но теперь... Я сам превратился в цель! Я больше не слежу за боем издалека, из укромной землянки. А кожаный доспех не спасет от стального крыла и когтей!
Стало как-то прохладно, волнительно. Тайком огляделся: соратники решили встретить смерть героически, с оружием в руках. Усмех чуть пригнулся и замер, набычился, поднял старенький меч. Феклуша вся дрожит на полусогнутых длинных ножках, как фурия, волосы кудрявые веются, глаза сверкают, два кинжала в гибких руках... А у меня что? Декоративный кинжал в ножнах? Даже... даже... я почувствовал внезапный холод под ребрами: даже золотой цепи нет!
Раньше было иначе. Я умел останавливать атакующих воронов в полете просто взглядом, силой собственной веры. А теперь... нет во мне веры. Только страх суетливый остался. К счастью, премудрого Лисея еще выручает бешено работающий мозг: заверещали сигнальные звоночки памяти - и вот я начал вертеть головой, искать... Ага, увидел. Желтоватые цветочки - вон там, под двумя старыми ивами.
– Куда ты, коррехидор?!
Некогда отвечать. Убийцы близко, надо успеть... Кажется, успеваю. Вот оно дерево, вот цветочки. Где-то здесь... пальцы заметались по гладкой коре... Все, нащупал. Темный глазок обломанного сучка. А в нем мягкая, податливая кнопка.
Обернулся и смотрю, как налетает визжащая острокрылая смерть - черные серпы с искрами желтых очей. Центральный гвоздевран, вожак, достается Усмеху, правый ворон нацелился на Феклушу. А третий - мой...
Все - накатили: грохот, гарь и визжание ветра! Усмех бьет - вроде бы неловко, несильно... Надвое, насмерть разрубает железного гада!– брызжет обломанная сталь клинка, осколками стального крыла Усмеху вспарывает кольчужную грудь. Молча, не выпуская меча из рук, убитый ярыга валится на землю. Что делает Феклуша, не вижу: на меня уже несется черный и злой, похожий на раздвоенное лезвие алебарды. Узнаю тебя, смерть. Так уже было однажды, в Жиробреге. Тогда в моей груди было тепло и покойно: я был сильнее и знал это. Теперь отчетливо понимаю обратное. Нет во мне воли, нет веры и праведной силы. Только палец на мягкой кнопке.
Что ж. Остается верить в силу кнопки. Выждав еще секунду, я надавил сразу всей ладонью, чтоб наверняка.
Хлестко сработали патроны со сжатым воздухом - широкая металлическая сеть выстрелила откуда-то снизу, вмиг провисла между ветвей и натянулась, как огромная блистающая паутина! Ловушка рассчитана на дива, но ворон тоже недурная добыча. Не успел увернуться, врезался на полной скорости - силки натянулись, загудели...
Чудесно, господа. Всего-то один гвоздевран остался! Даже не стал атаковать Феклушу - испугался моей сетки. Резко взмыл вверх, в черный ночной зенит.
Что за звук? Рычание сбоку!– едва успеваю отскочить. Див лезет прямо на меня! Неужели... да! Час пробил: вот она, первая серьезная рукопашная схватка в моей жизни. Надо вести себя честно, как учил Леванид. Выхватываю меч... и понимаю, что шансов нет. Длина моего клинка - сантиметров сорок, а у дива полутораметровая дубина.
Вот он замахивается. Я машинально выставляю клинок навстречу правильно, грамотно, по науке. Дубина рушится на меня, как экскаваторный ковш: страшный удар вырывает меч из руки. Пальцы заливает жаром, запястье немеет. Что я могу? Отбежать на несколько шагов...
На помощь приходит Неро.
– Вассилика! Мегалодеспот Геурон!– выкрикивает по-гречески, как боевой клич, и бросается в ноги к диву. Конечно, не в ноги - просто мне так кажется, ибо ужасная тварь велика настолько, что Неро едва достает шлемом до мохнатой груди. Бедный верный Неро. Я вижу, как страшная лапа опускается - стремительно!
Десятник Неро падает, как подломленное сухое деревце. Искупил вину несчастный Доримедонт...
Ну вот, господа, доигрались. Следующий - я.
Ноги будто приросли к земле. Впрочем, страшное чудовище тоже почему-то не рвется в атаку. Вяло слизывая пену с клыков, дикий гигант медленно, тяжко садится на задние лапы. Только теперь я замечаю, что из рассеченного горла хлещет горячая чернота. Взгляд тупой и задумчивый. Все, красные глаза закатились.
– Проклятие! Браздогон! Уничтожь его наконец!– рычит Куруяд и ползает, как черный крокодил в траве... Горящая трава гудит вокруг... чернеют исковерканные трупы... праздничное купание в кровавой плазме.
– Это же грек!– неистовствует Куруяд в бессильной злобе.– Враном! Настигни его враном!
Браздогон не слышит, он с трудом отбивается сразу от двух противников - Шнапс и Феклуша наскакивают по очереди, с опаской: неприятно кусаются зеленые молнии... Гугней мертв, а где же Азвяк? Он где-то поблизости, может выскочить из темноты в любой миг, а я - безоружен! Мой меч валяется где-то в черной траве. С неожиданным хладнокровием задумываюсь: минутку. Должны быть закладки с оружием. Помнится, наши звероловы колдовали с пеньками...
Вот два пенька, в десяти шагах! Подбежал к первому, надавил ногой ничего. Легонько поддел следующий - ага, сработало! Из гниловатого пня медленно, с легким механическим жужжанием выдвигается рукоять недлинного, но добротного меча. Тут же сбоку отъезжает подвижный сегмент коры, и под ноги мне услужливо высыпаются мешочки с зельем. Просто прекрасная закладка! Это сон-трава. Очень вовремя.
– Травень! Ко мне, сюда!– кричу безоружному полозу в рубахе, который по-прежнему валяется в траве неподалеку от ужаленного Гугнея. Ну же, быстрее. Протягиваю подбежавшему операнту меч: