Древнерусская игра - Двенадцатая дочь
Шрифт:
– Нянька кличет Траяна, - прошептал я.
И когда на дне блюда высветилось бледное, взволнованное лицо Стеньки Тешилова с горящими глазами и нервически закушенной губой, я произнес:
– Кидайте свой колун, Держатель.
Совсем недалеко от меня гроссмейстер Куруяд уже загонял в несчастную визжащую боевую собаку ударную дозу тлетворного волшебства. Еще через две секунды пес разжал пасть, выпуская из челюстей Метанкину одежду... Ну вот, спокойно подумал я. Сейчас Куруяд обнимет ее.
Я не волновался, потому что знал, что крылатая ракета Траяна Держателя уже добрые две секунды несется к избранной цели. Уже подлетает к Властову. Ко двору сумасшедшего боярина по
Муса Кесенджия не стал утруждать себя неуместными объятиями. Не поднимая тело девушки из травы, он грациозно прогнулся в черной талии, вытянул длинные худые руки и брезгливо приложил обе ладони к Метанкиному платью - чуть ниже ребер, с обеих сторон.
– Сейчас исчезнет!– выдохнула Феклуша, и на долю секунды мне показалось, что они оба - волшебник и девушка - растворились в черных завертях пустоты.
Нет. Не вышло. Так и замер изящный волшебник с Кохан-ключиком, прилипшим к руке. Даже разогнуться не в силах.
Значит, Стенькина ракета успела вовремя. Телепортационный центр противника уничтожен. Летающий колун срубил Куруядову "Яблоньку" под корень.
– _Лотос, лотос, это наездник! Лотос, повелитель! Они срубили яблоню!_
– _Стерх зовет наездника! Что случилось ?!_
– _Наездник, это щука._
Бедный Мяу! На лбу мальчика выступили капли липкого пота, он бормотал без умолку: в волшебном эфире поднялась страшная чехарда... Куруяд - то бишь "Лотос" (надо было ухитриться изобрести такой псевдоним) - с позеленевшим лицом суетился в траве, пытаясь оторвать руки от Метанки. Девушка, к счастью для нее, еще не пришла в сознание; черный колдун тряс ее, как соломенную куклу, самоцветный венчик свалился с белокурой головки, брызги жемчуга во всю сторону... Пожалуй, взбешенный Муса Кесенджия готов был кинжалом отсечь свои ладони от девичьего тела, если б только мог зубами дотянуться до золоченой рукояти! Я смотрел на этот танец отчаяния с нескрываемым удовольствием.
– Ну вот, господа, - улыбнулся я.– Пришло время и нам позабавиться. Начнем-с!
Белая пешка бьет Е2-Е8, бьет, как скользящий по шахматным клеткам утюг, сметая все на пути своем, насмерть. Жанфудр, мосье Кесенджия, жанфудр. Поэзия атаки! Я знал, что добрую долгожданную атаку можно прописать по стихам, как гремучий сонет:
– _Нянька кличет птицебоя. Пускайте журавлей._
– _Понял тебя, нянька. Журавлики пошли._
Дружные дюжины змеев воздушных, шипя, поднимаются в небо ночное. Из-под земли, из укромных закладок, из дупел и кочек выстреливают, раскрываются в полете, как китайские зонтики, шелестя лентами, взмывают... Вы хотели удивить нас фейерверками, гроссмейстер Муса? Что ж вы притихли? Взгляните теперь и на наши шутихи! Это совсем нестрашное шоу... Пока.
– _Нянька кличет водяных. Действовать разрешаю._
– _Понял хорошо, нянька. Действуем._
Две ловкие незримые тени неслышно встают из черной воды, мокрые, тихие, злые. Поднимают бесшумные жала отравленных длинных гарпунов. Щелк, щелк - с жирным звуком легко пробивается потная туша... Зачем так визжать, обрыдлая подлая тварь?! Ноги немеют, в глазах черно? Не все диву ломать девок-купальщиц - приходит пора самому визжать от ужаса!
– _Нянька кличет горынычей. В бой, господа._
– _Слава наследнику Зверке! Слава князю Лисею! Зададим этим выродкам жару!_
Ух, заревело за лесом! Тяжкие, с грохотом, с кровью и копотью - две грузные туши взмывают к вершинам дерев: сине-алым жутким жаром гудят черные сопла! Ракетные ранцы срывают, кидают обоих горынычей к небу. Черное небо рассекают, распахивают оранжевые протуберанцы - огненнохвостые вторженцы в жаростойких
Щелк, щелк - я сбрасываю два черных камушка со счетов. Два дива ревут и пылают; горынычи проделали славную брешь в кольце чудовищ... В этот прорыв можно пускать берсерков! Одну минуту, господин Куруяд, мой дерзкий сонет еще не окончен... Еще одна красивая, кроваво-красная строка:
– _Нянька кличет рубцов. Ваше время, ребята. Порвите их в клочья!_
Безумные, голые, дрожащие от злобы, кровожадные боевики срываются с цепей! В бой, наконец-то! Напролом, через лес, только тяжкий меч в руках да привкус сладкого мухоморного меда на языке - сосны гудят мимо, и дикая, небывалая прыгучесть в ногах! Крови хотят, крови! Они добегут минуты через три-четыре...
– _Наездник зовет лотоса! Повелитель, нас атакуют!_
– _Замолчи, глупец! Прикрой меня вранами, живо!_
Осталось три дива да шесть "комсомольцев". Да дюжина вранов стальных... Птички пока далеко - горынычи мои успевают развернуть стволы огнеметов, сделать несколько тяжких шажищ сапожищами на толстой чугунной подошве (у Стенькиных огнеметов огромная отдача, к тому же при каждом выстреле самого горыныча заливает отлетевшими искрами горючей смеси - вот зачем такие неловкие, уродливые глиняно-жестяные доспехи; их хватает минут на десять, а потом прогорают)... Горынычи смешные: в первом скафандре рыжий Мстиславкин дружок (не помню имени), а во втором - зомбированный раб наследника Зверки, бывший волшебник Плескун... Один из самых бесстрашных боевиков в нашей команде.
"Комсомольцы" в ужасе разбегаются - прочь от нового залпа плазмы! Кто-то падает, иные пытаются бросить кинжалы - я улыбаюсь. Какое яркое, желтое пламя с ревом вырывается из кашляющих стволов... Ах, обидно: оба горыныча выбрали в качестве цели одного и того же дива - ближайшего... Оранжево-алые струи бьют накрест, разом одевая шерстяного монстра веселым треском, тысячей искр: через секунду это уже огромный костер, и столб вонючего дыма восстает в холодное летнее небо, к звездам. Щелк, черный камушек.
– _Щука зовет наездника... Не смею предположить, но это... это похоже на смоляную дуру!_
– _Это Лыкович, я знаю, это подлец Лыкович!_
– _Всем, всем, всем! Это наездник. Приказываю прикрывать лотоса._
– _Щука, откуда шутихи в небе?!_
– _...Повторяю: лотос отходит пешком. Повторяю, лотос отходит пешком. Всем прикрывать отход лотоса..._
Я не слушал уже этот панический бред на вражеских частотах - я любовался работой моих оперантов. Вот Старя и Шнапс, полуголые блестящие водяные, как морские призраки, как лунные эльфы, движутся от воды на берег: седой и старый див, пронзенный двумя гарпунами, с ревом ползет в кусты, оставляя по берегу черную дымящуюся дорожку. Древка вонзенных гарпунов забавно раскачиваются. Стыря и Шнапс похожи на инопланетян высшей космической расы - тонкие, широкоплечие, изящные и грозные одновременно, вон как вспыхивает в свете луны широкое лезвие морского меча... Стыря слегка изгибается, чуть приседает... замахивается сильной рукой и здорово, далеко забрасывает волшебную гранату - мешочек с пылью сон-травы. Темный кисет падает неподалеку от Куруяда, который по-прежнему силится оторвать ладони от Метанкиного тела, - пуффф!! Маленькое вонючее облачко расползается над смятой травой... Невелика надежда, что великого гроссмейстера свалит замертво, но лишняя помеха ему, негодяю! Не помешает.