Древняя история Среднего Поволжья

Халиков Альфред Хасанович

На последующем, собственно сейминском этапе, относящемся к XV–XIV вв. до н. э. и представленном значительным числом памятников, среди которых наиболее выраженные комплексы содержали Кубашевское поселение [512] , нижний слой Васильсурского поселения [513] и основная часть погребений Сейминского могильника [514] , оформляются характерные черты чирковско-сейминской культуры, хотя все еще отчетливо выступают и культурные традиции обеих составных частей.

512

А.Х. Халиков. См. примеч. 498, стр. 92 и сл.

513

А.Х. Халиков, Е.А. Халикова. См. примеч. 498.

514

А.Х. Халиков. См. примеч. 498, стр. 123 и сл.

Большинство известных поселков (Кубашево, Васильсурское, Оленья гора, Новоселово) занимает высокие, естественно укрепленные мысы и в некоторых случаях, как это наблюдалось на Васильсурском

поселении, защищается дополнительными укреплениями. Изученные на Кубашевском поселении жилища являются остатками наземных срубных домов, в некоторых чертах они еще сохраняют волосовские строительные традиции: соединение крытым переходом двух помещений, простые круглые очаги в небольших ямах, но вместе с тем внешний облик дома резко меняется. Становятся характерными изолированные наземные дома типа срубов с плоскими крышами, в чем следует усматривать возобладание строительной традиции балановского населения [515] .

515

А.Х. Халиков, Е.А. Халикова. См. примеч. 498, стр. 246–250.

Наиболее выраженные керамические комплексы содержали Кубашевское поселение и Сейминский могильник, памятники синхронные и в этом отношении особенно интересные для сопоставления. Кубашевское поселение по балановской керамике атли-касинского типа, классическим образцам сейминских наконечников стрел, короткообушковому сверленому топору датируется серединой II тысячелетия до н. э. [516]

При раскопках Кубашевского поселения собрано около 3 тыс. фрагментов керамики, из которых по сохранившимся верхним частям удалось выявить 85 сосудов. Они подразделяются по ряду признаков на те же три группы, выделенные еще в материале поселения Галанкина гора.

516

А.Х. Халиков. См. примеч. 498, стр. 105, 106.

Сосуды первой группы (36 сосудов или 42 % из общего числа) изготовлены из глины с примесью толченой раковины в тесте. Это в основном крупные сосуды с округлым, уплощенным или плоским дном, выпуклым туловом, плавно переходящим в слегка открытое горло с округлым краем венчика [517] .

По форме, фактуре теста, обработке поверхности и орнаментации данная посуда близка к первой поздневолосовской группе керамики поселения Галанкина гора, но в отличие от нее на Кубашевском поселении больше найдено неорнаментированных сосудов.

517

А.Х. Халиков. См. примеч. 498, табл. XLVI.

Круглодонные и тонкостенные шаровидные сосуды второй группы с прямой или слегка отклоненной наружу шейкой и бортиком по краю венчика [518] аналогичны сосудам атли-касинского этапа балановской культуры. Всего на поселении обнаружено свыше 400 фрагментов этой группы, среди которых удалось выделить 30 сосудов.

Третья группа керамики (ее можно считать собственно чирковско-сейминской) составляет уже около четверти всех выделенных сосудов (19 сосудов). Вся она, найденная совместно с волосовской и балановской керамикой, изготовлена из глины с примесью в тесте толченой раковины и имеет хорошо заглаженную поверхность. Сосуды круглодонные. Девять из них имеют слегка выпуклое тулово, четкий переход от тулова к цилиндрическому или слегка расширенному горлу. Венчик обычно пряной, у одного сосуда он был заостренный, а у другого — округлый, слегка оттянутый наружу. У десяти сосудов переход от тулова к горлу был более плавный, а орнаментация — более сложная. Орнамент, выполненный в основном оттисками мелкозубчатого штампа, образует узор в виде змейки, горизонтальных или вертикальных зигзагов, горизонтальных полос, заштрихованных треугольников, «лестнички» и т. п. Вся эта посуда в полной мере может быть названа чирковско-сейминской.

518

Там же, табл. XLVII.

Близкая по типу керамика обнаружена и на поселениях Васильсурском (нижний слой), Оленья гора. Подобная же посуда составляет основную массу керамики Сейминского могильника. Вопрос о керамике Сейминского могильника имеет принципиальное значение, ибо, только опираясь на анализ керамического комплекса, можно решать проблему культурной принадлежности и в какой-то степени вопрос о дате этого важнейшего для эпохи раннего металла лесной и лесостепной полосы Восточной Европы могильника.

Богатые коллекции Сейминского могильника, обнаруженного в 1912 г. [519] в устье р. Оки (у ст. Сейма Горьковской ж.д.) и раскопанного в 1912–1922 и 1928 гг., привлекали внимание многих археологов, занимавшихся изучением бронзового века на территории СССР [520] . К сожалению, этот интереснейший памятник до сих пор весьма неполно освещен в археологической литературе. Если характер найденного здесь металлического и кремневого инвентаря можно считать определенным и увязанным с материалами памятников эпохи бронзы Восточной Европы и Сибири, то анализ керамического комплекса вызвал оживленную дискуссию.

519

В.А. Городцов. См. примеч. 505.

520

Там же; A.M. Tallgren. La Pontide prescytdique apres l’introdution des Metaux. ESA, III. Helsinki, 1926; M. Gimbutas. Borodino, Seima and their Contemporaries. Peabody Museum. «The Proceedings of the Prehistoric Society for 1956, v., XXII». Cambridge, 1956; она же. Bronze Age Cultures in Central and Eastern Europe…, s. 94-112; O.N. Bahder. См. примеч. 505; О.Н. Бадер. См. примеч. 499, 501; А.Х. Халиков. См. примеч. 498, стр. 132 и сл.

Еще при первой публикации материалов Сейминского могильника В.А. Городцов [521] попытался представить отдельные образцы фрагментов керамики, по его мнению, предположительно увязанных с могильником. Он наблюдал некоторые аналогии этой керамики в материалах окских памятников типа Ужальской и Алекановской стоянок. В указанной работе им, кстати, были приведены фрагменты чирковско-сейминских сосудов. А.М. Тальгрен отмечал, что керамика Сейминского могильника близка к керамике Галичского клада и имеет значительное сходство с фатьяновской [522] .

Первая попытка расчленения керамического материала Сейминской дюны была предпринята О.Н. Бадером [523] . Он считает, что на Сейминской дюне располагались могильник и поселение, а возможно, и несколько разновременных поселений. Принимая во внимание сообщение А.М. Конева, проводившего первые раскопки Сейминского могильника, о находках в могильных ямах «прекрасно орнаментированных небольших сосудов изысканной формы с диаметром и высотой от 12 до 13 см», к настоящему времени не сохранившихся в коллекциях, О.Н. Бадер утверждает, что «опубликованная В.А. Городцовым керамика происходит, несомненно, не из погребений, а из культурного слоя поселения» [524] . Далее он разбирает весь керамический материал, типологически делит его на пять групп:

521

В.А. Городцов. См. примеч. 505, стр. 220, 221, рис. 76, 79.

522

M. Gimbutas. См. примеч. 520, стр. 139, 140.

523

O.N. Bahder. См. примеч. 520, стр. 16 и сл.

524

Там же, стр. 21.

1) ямочно-гребенчатую неолитическую керамику;

2) керамику фатьяновскую (точнее балановскую);

3) волосовскую;

4) позднебалахнинскую;

5) собственно сейминскую [525] .

Из этих групп О.Н. Бадер, с точки зрения возможной связи с погребениями Сейминского могильника, исключает ямочно-гребенчатую керамику как более раннюю и фатьяновско-балановскую «как связанную с совершенно другим типом погребений» [526] и относящуюся к более позднему времени, ибо она имеет ош-пандинский облик [527] . Остальные три группы сосудов он рассматривает как генетически связанные друг с другом и отмечает, что сейминская керамика возникла на базе поздневолосовской и позднебалахнинской при сильном влиянии срубной, в ее северном поздняковском варианте. Датируя эту керамику в пределах XII–XI вв. до н. э., О.Н. Бадер находит возможным поставить ее в один генетический ряд с борской керамикой турбинской культуры Верхнего Прикамья [528] . После публикации моей работы [529] О.Н. Бадер внес некоторые коррективы в свою типологию керамики Сейминского памятника, хотя и не изменил своего первоначального мнения [530] . Согласившись с необходимостью выделения чирковско-сейминской керамики в материалах Сейминского могильника, он отнес эту керамику к концу II тысячелетия до н. э. и, исходя из этого, высказал мнение, что «основная по численности позднейшая чирковско-сейминская группа керамики должна связываться с позднейшим поселением, возникшим на дюне тогда, когда самый факт расположения здесь могильника уже был забыт, не ранее XIII в., а скорее в XII в. до н. э.» [531]

525

О.Н. Бадер. См. примеч. 494, стр. 14.

526

O.N. Bahder. См. примеч. 505, стр. 21.

527

О.Н. Бадер. См. примеч. 494, стр. 144.

528

O.N. Bahder. См. примеч. 505, стр. 21, 22.

529

А.Х. Халиков. См. примеч. 498.

530

О.Н. Бадер. См. примеч. 494, стр. 114–116.

531

Там же, стр. 115.

Отбросив, таким образом, и эту группу керамики из числа возможных претендентов на керамику могильника, он еще раз подчеркнул, что «наиболее вероятна принадлежность к культуре могильника… поздневолосовско-балахнинской керамики» [532] . В подкрепление изложенных ранее доказательств О.Н. Бадер еще раз приводит высказывание А, Конева о находках вместе с костями человека только небольших сосудов диаметром в 12–13 см и иллюстрирует это ссылками на сохранившиеся зарисовки сейминских сосудов, выполненных А. Мельниковым. Последние он сопоставляет с сосудом из IV Большекозинской стоянки [533] . На этой основе им снова предпринимается попытка отнесения поздневолосовских и позднебалахнинских стоянок к неопределенной сейминской культуре, принадлежавшей к обширному сейминско-турбинскому «ареалу родственных приуральских, волго-камских культур медно-бронзовой эпохи» [534] . В какой-то степени к этому мнению присоединилась и М. Гимбутас [535] .

532

Там же.

533

Там же, стр. 115, 116.

534

Там же.

535

M. Gimbutas. Bronze Age Cultures…; О.Н. Бадер. См. примеч. 494, стр. 115.

Постараемся рассмотреть правомерность этих утверждений на конкретном материале.

Керамический материал Сейминской дюны из раскопок 1912–1933 гг. хранится в Государственном историко-архитектурном музее-заповеднике г. Горького, из раскопок Б.С. Жукова в 1929 г. — в музее Антропологического института Московского государственного университета, из сборов А.М. Тальгрена — в Национальном музее Финляндии. Все коллекции содержат вполне однотипный керамический материал, что позволяет рассматривать его в общей совокупности. Из многочисленных керамических фрагментов по сохранившимся верхним частям и деталям орнамента удалось выделить до 84 сосудов, которые по форме, примесям в тесте и обработке поверхности разделяются на четыре группы (рис. 46):