Другая женщина
Шрифт:
– Ах так, - снова повторил Джеймс.
Он посмотрел на часы: только половина второго, а он уже здорово накачался и не в состоянии думать ни о чем, кроме новой порции виски. Зная, что поступает глупо, так как сегодня работает по вызову, он пил стакан за стаканом. А во всем виновата Мэгги, пригласившая на обед Хедлай Дрейтонов, так как ей непременно хотелось подружиться с ними, и ему пришлось слушать бесконечные разглагольствования Алистера о его проклятой карьере, семейном счастье и сынке, будь он трижды проклят, которого ему удалось пристроить в Итон. Знай он тогда, когда сидел с гостями и потягивал
Но он тогда ничего не знал и сидел как дурак, с ненавистью глядя на красивое лицо Алистера и бесконечно дорогое лицо Сюзи, слушал ее мелодичный, ласковый голос и абсолютно не понимал, о чем она говорит, а только сгорал от жгучей зависти к человеку, за которого она вышла замуж.
– Хорошо, сестра, - услышал он свой голос, ровный и спокойный, - я сейчас приеду. Буквально через пятнадцать минут. Договорились?
– Спасибо, мистер Форрест.
Он выпил почти целую бутылку воды и две кружки крепкого кофе и стал собираться. Все с беспокойством смотрели на него, спрашивая снова и снова, как он себя чувствует, и он отвечал, что прекрасно, что он почти не пил, надеясь, что за ним не следили. Он сел в машину и помчался в больницу, где в родовой палате лежала Розмари Миллз.
Она показалась ему совсем юной, хотя в те времена матерями становились очень рано. Она доверчиво посмотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами и сказала, что ей девятнадцать. Она была совсем крошечной. Джеймс с нежностью смотрел на ее узкие бедра, тоненькие детские ножки, над которыми возвышался огромный живот. Он обследовал ее и облегченно вздохнул.
– Все хорошо, - сказал он, взяв ее за руку, - все будет хорошо. Не надо волноваться.
– Я плохо себя чувствую, - сказала она, и ее лицо исказилось от боли. Ее дыхание было прерывистым, рука сжимала руку практикантки, стоявшей у кровати.
– Вы ходили на занятия?
– спросил он, когда схватка кончилась, и она перевела дыхание.
– Сюда не ходила, - ответила она. Ее голос был тихим, с легкой хрипотцой.
– Я занималась йогой и знаю, что нужно делать.
– Гм… Сейчас мы дадим вам стимулятор.
– Нет, нет, - быстро возразила она.
– Я не хочу, никаких лекарств.
«Господи, - подумал он, - придется повозиться».
– Вы так можете промучиться всю ночь, - предупредил он.
– Подумайте об этом хорошенько.
– Я уже все обдумала и хочу, чтобы роды протекали естественно.
– Она говорила решительно, даже слишком решительно для такого маленького создания, каким она была.
Кто- то хорошо обработал ее, внушив, что роды должны быть естественными. Кто им все это внушает? Вот собрать бы тех людей и показать им, что такое длительные тяжелые роды, полные нестерпимой боли.
– Хорошо, хорошо, - успокоил ее он, - раз вы так хотите, так и будет. Будем надеяться, что вы с этим справитесь. Но почему вы не ходили на занятия? Старшая сестра сказала мне, что видела вас здесь в последний раз три месяца назад. Разве так можно?
– Простите, - сказала она, потупившись, - но я боюсь больниц.
– И тем не менее вы здесь. Вы пришли с мужем?
– Нет, с мамой и
– Право, не знаю. Обычно мы допускаем только мужей.
– О Господи, опять начинается, - прошептала она, извиваясь от боли.
Старшая сестра погладила ее руку.
– Все хорошо, девочка. Ты уверена, что не хочешь лекарства?
Стиснув зубы, Розмари Миллз покачала головой. Практикантка, такая же бледная, как и роженица, с испугом смотрела на нее.
– Ребенок очень крупный, - сказала старшая сестра, вызвав его в коридор, - особенно для первородящей.
– Ничего, - бросил Джеймс и поскорее отошел, чтобы она не уловила запаха спиртного, но, кажется, было поздно: он видел, что она унюхала алкоголь и знала, что он догадался об этом.
– Доктор Форрест, как вы себя чувствуете? У вас очень усталый вид. Может быть, мне попытаться найти вам замену? Еще не поздно…
– Нет, - сказал Джеймс.
– Он вынул из кармана мятную лепешку и положил ее в рот.
– Я не чувствую усталости. Это самый заурядный случай. Ей придется туго, но я справлюсь.
– Сердцебиение прослушивается?
– Сердце ребенка бьется отлично.
Старшая сестра посмотрела ему в глаза:
– Прошу прощения, мистер Форрест, но мне все это не нравится. Она мучается уже целых шесть часов, воды отошли час назад, а она все никак не разродится. Ребенок очень большой, хотя срок беременности всего тридцать шесть недель.
– Да, да, тридцать шесть недель, - быстро подтвердил Джеймс, так как не обратил на это никакого внимания. Он просто не подумал об этом. «Интересно, заметила ли сестра его оплошность?»
– Мистер Форрест, - взгляд старшей сестры был подозрительно внимательным, - мне кажется, что следует сделать кесарево сечение. Я скажу, чтобы подготовили операционную.
– Благодарю вас, но здесь я принимаю решения. Приготовьте мне лучше кофе и постарайтесь убедить ее принять стимулятор.
– Хорошо, мистер Форрест.
Он выпил кофе и попросил приготовить еще. Он все еще плохо воспринимал происходящее. Он убеждал себя, что не пьян. Да и сколько он там выпил? Всего-то три стакана вина. Правда, еще джина с тоником, но ведь прошло так много времени. Раньше он выпивал гораздо больше и тем не менее обыгрывал Тео в покер. Он просто устал. Устал смертельно. Ему нужно немного поспать, прежде чем заняться родами. Он закрыл глаза, и все вокруг куда-то поехало. Он выпил воды и снова попытался уснуть, превозмогая головокружение, но тошнота подступила к горлу. Зазвонил телефон, и он взял трубку. Звонила старшая сестра Джексон.
– Мистер Форрест, она тужится уже полчаса, но ребенок не выходит. Не могли бы вы спуститься сюда?
– Сейчас.
Он поднялся, голова кружилась, но его состояние улучшилось, значит, кофе помог. Он выпил еще воды и поспешил в родильную палату.
Розмари лежала бледная, с глазами, полными боли и страха.
– Как вы?
– спросил он.
– Тужитесь? Хотите наркоз?
– Нет, нет, спасибо. Пожалуйста, не давайте мне ничего.
– Ни в коем случае, раз вы этого не хотите.
– В голове у него снова поплыло, и все происходящее как бы отодвинулось.
– Тужьтесь, тужьтесь, еще немного - и ребенок появится на свет. Сейчас я осмотрю вас.