Другая женщина
Шрифт:
Разумеется, состоялось и официальное расследование: патологоанатом показал, что смерть второго ребенка наступила в результате преждевременного отделения плаценты, в результате чего мозг ребенка перестал получать кислород. Официальный вердикт гласил: персонал больницы сделал все возможное, чтобы в такой неординарной ситуации спасти ребенка.
Больше всего Джеймса беспокоили показания старшей сестры Джексон, но и она подтвердила, что установить наличие второго ребенка не представлялось возможным,
Розмари Миллз, которая к тому времени уже выписалась из больницы, но все еще пребывала в состоянии психической травмы из-за потери второго ребенка, получила официальное письмо, в котором казенным языком ей выражалось сочувствие и сообщалось, что персонал больницы сделал все возможное для спасения ее ребенка и что, если бы она регулярно ходила на консультации, шансов на его спасение было бы больше.
Во время всех проводимых расследований авторитет и профессионализм мистера Джеймса Форреста не подвергался сомнению.
Из всего случившегося Джеймс сделал вывод - алкоголь до добра не доведет, и он покончил с ним навсегда…
– Можно войти?
Джеймс настолько ушел в ужасное прошлое, что, услышав вопрос, решил, что сейчас в кабинет войдет старшая сестра Джексон, или Розмари, или даже практикантка Адамс, но никак не Жанин, которая стояла на пороге и с нежной улыбкой глядела на него. Стряхнув с себя страшные воспоминания, он радостно воскликнул:
– Жанин, входи, входи!
– Ты выглядишь гораздо лучше, дорогой. Хорошие новости от Бергина?
– Боюсь, что нет. Вернее, ничего нового, если, конечно, не считать новостью то, что Оливер принимает ванну.
– Он что-нибудь сказал?
– Я не смог поговорить с ним. К телефону подошла его мать.
– Как я не люблю эту женщину. В ней все ужасно: одежда, прическа, духи.
Джеймс весело рассмеялся:
– Ну, ты и скажешь, Жанин! Как можно не любить человека только потому, что тебе не нравятся его прическа или духи?
– Очень легко, и, кроме того, я просто не доверяю ей. Она какая-то двуличная.
– Двуличная!
– рассмеялся Джеймс. Оценки, которые Жанин давала людям, никогда не переставали удивлять его.
– Временами мы все двуличны, Жанин. Нельзя осуждать за это бедняжку Джулию.
– Возможно, - Жанин пожала плечами, - но все-таки я считаю, что ей нельзя доверять. Поверь мне. Она может казаться приветливой и очаровательной, но временами, когда она перестает следить за собой, маска приветливости спадает, и перед нами совсем другой человек. Вчера вечером произошел небольшой инцидент, который меня насторожил.
– Что случилось?
– спросил заинтригованно
– Вчера Крессида пришла из сада с букетиком душистого горошка и подарила его Джулии. Мы все сидели на кухне. Джулия расцеловала ее, рассыпаясь в благодарностях и сияя улыбкой. Крессида ушла переодеваться, а я последовала за ней, но вдруг по дороге вспомнила, что оставила на кухне свои очки. Вернувшись, я увидела странную картину: Джулия стояла ко мне спиной и, обрывая головки цветов, бросала их в мусорное ведро. Когда она увидела меня, то сделала вид, будто перебирает цветы, отделяя увядшие.
– Не вижу в этом ничего ужасного, - сказал Джеймс.
– Возможно, она просто не любит душистый горошек. Нельзя судить о человеке по одному поступку.
– Возможно, но я подмечала за ней и другие вещи. Говори что хочешь, но я не доверяю красавице Джулии. Ну да Бог с ней. Я пришла поговорить с тобой о Мэгги. Ты должен дать ей какое-нибудь лекарство. Она на грани истерики и заводит нас всех. Так ты можешь ей дать успокоительное?
– О Господи, - вздохнул Джеймс.
– Она сильно нервничала все эти дни, и я боюсь за ее здоровье. Хорошо, Жанин, я что-нибудь придумаю.
– А ты уверен, что она примет лекарство?
– Не сомневаюсь. Она примет все, что я ей дам. Это для нее как соломинка утопающему.
– Она что, тонет?
– Она страдает комплексом неполноценности, и сейчас, похоже, у нее обострение. Бедняжка.
Зазвонил телефон.
– Джеймс Форрест слушает.
– Джеймс, это Оливер. Мама сказала, что вы звонили по поводу речи Манго.
– Да, Оливер, я звонил, но это никак не связано с речью Манго. Пришлось прибегнуть к этой маленькой лжи, прошу простить меня.
– Никаких извинений. Она сама часто так делает. О чем же вы хотели поговорить со мной?
– Не знаю, как и начать. О Господи, Оливер. Это касается Крессиды. Она…
Он замолчал, молчал и Оливер. Наступила неприятная тишина. Джеймс слышал, как тикают часы на столе, как пульсирует кровь в висках, как дышит Жанин за его спиной, и вдруг тишину прорезал спокойный и бесстрастный голос Оливера:
– Надеюсь, она не исчезла? Не могла же она исчезнуть?
Глава 7
– Гарриет, можно тебя на минуточку?
– В дверь просунулась седая голова Мерлина с удивительно ясными голубыми глазами на дубленном ветрами морщинистом лице. Пожалуй, он один сохранял спокойствие в этот полный тревоги день.
– Конечно, - ответила Гарриет, забежавшая к себе в комнату, чтобы холодным лимонадом промочить уставшее от бесконечных телефонных разговоров горло.