Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)
Шрифт:
Очень интересно выйти вечеромъ на одну изъ самыхъ большихъ городскихъ улицъ, намтить въ толп какую-нибудь парочку и слдить за ней, незамтно прислушиваясь къ разговору, — его содержаніе дастъ ясное представленіе о духовномъ развитіи народа. Если повторятъ эти наблюденія каждый вечеръ въ продолженіе нкотораго времени, слдя каждый вечеръ за новой парочкой, то впечатлніе отъ послдняго разговора будетъ совершенно такое же, какъ отъ перваго; разсуждаютъ о предпріятіяхъ, о борьб, спорт, состояніи погоды, семейныхъ обстоятельствахъ, несчастныхъ случаяхъ на желзныхъ дорогахъ и объ арестахъ, — темы не измняются, даже если это влюбленная парочка.
Мы видимъ даму въ шелку, въ національной одежд, что выражается въ сочетаніи самыхъ отчаянныхъ цвтовъ. На одномъ и томъ же лиф черныя, голубыя, блыя и красныя пуговицы; огненно-золотистый
Парочка національная. Какъ женщины любятъ кричащіе переходы отъ темнаго къ самому свтлому, что иногда вполн можетъ уничтожить, такъ-сказать, разумный смыслъ одежды, такъ и въ одежд мужчинъ господствуетъ національная дисгармонія, безъ которой его одежда не была бы чисто американской. Янки покупаетъ шляпу въ 10–15 долларовъ и въ то же самое время ходитъ въ панталонахъ, мъ которыхъ не хватаетъ пуговицъ въ тхъ мстахъ, гд панталоны не должны быть безъ пуговицъ. По шляп онъ «Ершитьерне», а по панталонамъ «Ользенъ».
Въ жаркую погоду нечего и думать увидть янки въ сюртук или жилет, онъ преспокойно разгуливаетъ со своей дамой и безъ этихъ принадлежностей туалета. Днемъ на улицахъ американскаго города царитъ лихорадочное оживленіе. Коммерсанты и предприниматели спшатъ въ банкъ и изъ банка, въ торговые дома, конторы, туда и сюда. Хромые мулы тащатъ простые омнибусы, дамы засдаютъ въ «конгрессахъ» и дебатируютъ вопросъ о превращеніи Дакоты изъ территоріи въ штатъ. Подающій надежды наслдникъ семьи отправляется въ Атенеумъ и читаетъ свднія о патентахъ; газетные репортеры стоятъ на перекресткахъ и прислушиваются, не узнаютъ ли чего-нибудь о какомъ-нибудь пожар или о какой-нибудь драм для помщенія этихъ извстій въ утренній номеръ. Но щеголь по ремеслу, со своими высокими воротничками и золоченой тростью, сидитъ въ укромномъ мстечк безъ сюртука и надуваетъ фермера въ азартной игр.
Посл обда видъ улицы измняется. Въ шесть часовъ горожане выходятъ гулять. Каждый выползаетъ изъ своего угла; банки закрываются; Атенеумъ запираетъ свои сокровища до слдующаго дня. Дамы гуляютъ и кокетничаютъ со своими лейтенантами, какъ только можно кокетничать съ лейтенантами. Щеголь по ремеслу тоже сдлалъ свое дльце, онъ отдлалъ глупаго фермера, какъ только можно отдлать глупаго фермера. Хромоногіе мулы тащатъ по улицамъ полные омнибусы, кабачки наполняются жаждущими нмцами всхъ странъ; большія, обитыя желзомъ двери фабрикъ закрываются; закопченные рабочіе со своими оловянными судками скрываются въ переулки; мальчишки-газетчики выкрикиваютъ пронзительными голосами объ интересномъ убійств въ город Канзас. Тогда наступаетъ для щеголя самый интересный моментъ, котораго онъ дожидался цлый день. Первое шелковое платье, показавшееся на Николеттскомъ авеню, особенно настраиваетъ его. Вс его жизненные интересы заключаются въ томъ, чтобы посмотрть новйшій фасонъ сюртука, поболтать о послдней схватк двухъ боксеровъ, расквасившихъ себ при этомъ носы, поостроумничатъ на жаргон и цинически преслдовать бдную гршницу полусвта. Между ними встрчаются очень талантливые люди, остроумные, находчивые янки, американцы ирландской крови, молодые люди, проводящіе свои дни въ ресторанахъ и засыпающіе по ночамъ въ кабачкахъ на стул, погибшіе люди и джентльмены, дамы полусвта мужского пола, которые дожидаются лекомысленныхъ двицъ въ теплые вечера передъ церквами и готовы за два доллара помочь своему ближнему во всякомъ тлесномъ недуг…
Жизнь американской улицы вся пропитана этой духовной неразвитостью, которая точно создана для этихъ щеголей съ голубыми мозгами.
Въ окнахъ магазиновъ совсмъ не видно книгъ или предметовъ искусства, вы принуждены смотрть на вырзанныя индйскія фигуры у продавцовъ папиросъ. Если господинъ или дама идетъ по тротуару и читаетъ газету, то вы можете быть уврены, что читаются извстія о разныхъ убійствахъ или несчастныхъ случаяхъ. Гуляютъ ли влюбленные и говорятъ о своихъ сердечныхъ длахъ, — знайте, что темою ихъ разговора неизбжно бываетъ какое-нибудь предпріятіе или состояніе погоды; при чемъ надо замтить, что вс гуляющіе необыкновенно зорко слдятъ за малйшими отступленіями отъ правилъ уличной жизни, — они сейчасъ же обратятъ вниманіе на пьяную женщину, на переполненный омнибусъ, на человка въ очкахъ.
Однажды на площади передъ банкомъ
Чернь, — скажете вы. Это чернь и молодежь. Не совсмъ такъ. Это — американцы. Нкоторые изъ нихъ даже очень достойные и уважаемые граждане, дамы изъ «конгресса», люди изъ общества. Это чернь въ мхахъ, дамы въ богатыхъ нарядахъ, въ шелку, это — чернь, которая могла бы носить орденъ общества Old Fellow [25] , у которой на однихъ зубахъ золота на 20 долларовъ. Это — американцы.
Прошлой зимой, когда я былъ въ Америк, у меня были гамаши на 22 пуговицы. Я охотно допускаю, что одна;- дв пуговицы были лишними, но для каждой пуговицы было вдь по одной петл, какъ бываетъ обыкновенно. Но милйшіе граждане не могли не глазть на мои гамаши. Когда я осмлился пойти въ нихъ по одной изъ главныхъ улицъ, рщительно каждый истый янки слдилъ за мной, и мн казалось, что я никогда не видлъ на улицахъ столько народу, какъ въ т дни, когда на мн были эти гамаши.
25
Въ конц прошлаго столтія въ Англіи образовалось благотворительное общество Old Fellow по образу ордена Вольныхъ Каменщиковъ. Прим. перев.
Я думаю, что если бы я былъ странствующимъ театромъ, то не возбуждалъ бы такого всеобщаго вниманія, и я нсколько опасался ангажемента со стороны антрепренеровъ въ какой-нибудь музей-варьетэ.
Наконецъ, вниманіе, возбуждаемое моей особой, навлекло на себя подозрніе полиціи. Сами полицейскіе стояли и смотрли на мои гамаши, раздумывая, не арестовать ли имъ гамаши. Дло кончилось тмъ, что я отдалъ ихъ моему злйшему врагу, столяру изъ Техаса, съ которымъ я такимъ образомъ примирился.
Подобные пустяки могутъ занимать американцевъ. Какія-нибудь дв лишнихъ пуговицы на гамашахъ, то, что у кого надто на ногахъ — интересуетъ ихъ, между тмъ какъ люди въ другихъ странахъ внимательно прислушиваются ко всякому вопросу и всматриваются въ то, что время посяло на своихъ поляхъ. Не стоитъ труда упоминать о дикой манер глазть на иностранца и о весьма некультурномъ обыча, позволяющемъ самый смлый взглядъ на окрикъ по адресу иностранца. Въ такой свободной стран, какъ Америка, нечего удивляться, если какая-нибудь американка, глядя на тебя, разсмется во все горло и обзоветъ «жалкимъ французикомъ», или если какая-нибудь полуобезьяна продавитъ твою шляпу своей тростью съ золоченой ручкой. Жаловаться на подобные пассажи будетъ разв только самый наивный путешественникъ, только-что «прибывшій изъ мене свободной родины», гд господствуетъ мене идеальное обращеніе.
Уроженецъ Новой Гвинеи очень изумится, если встртившій его на улиц знакомый не сожметъ кулаковъ, увидавъ его, такъ какъ въ Гвине это составляетъ дружеское привтствіе. У нкоторыхъ малайскихъ племенъ существуетъ слдующій обычай: если встртятся два друга посл продолжительной разлуки, то прежде, чмъ сердечно и искренно обняться, они осыпаютъ другъ друга самой грубой отборной бранью. Въ Америк въ вид привтствія вскрикиваютъ громкимъ голосомъ «How do you do?» и прозжаютъ мимо. Прежде чмъ успешь отвтитъ, спрашивающій унесся уже дальше, по крайней мр на десять шаговъ, и отвтъ привтствуетъ вмсто знакомаго уже слдующаго встрчнаго, какого-нибудь продавца банановъ изъ Сициліи или даму въ плать-реформъ.
Эта фраза «How do you do» совершенно такъ же безсмысленна, какъ сжатые кулаки гвинейца или искренняя ругань малайца. Если перенести буквально, это означаетъ: «Какъ ваши дла». Привтствіе это вывезено изъ Англіи, изъ лондонскихъ предмстій. Въ англійской high life мы никогда его не услышимъ на улицахъ. Только въ Америк признакомъ утонченныхъ манеръ считается ошеломлять встрчнаго этимъ громкимъ, почти безсмысленнымъ возгласомъ: «Какъ ваши дла?» Когда американецъ привтствуетъ, то онъ длаетъ это изо всхъ силъ.