Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)
Шрифт:
Этотъ джентльменъ былъ благодтелемъ Оливера. Игравшій его актеръ, очевидно, хотлъ придать ему простонародный характеръ, поэтому упомянутый благодтель, выйдя на Лондонскую улицу, снова вернулся домой, чтобы оставить тамъ свою шляпу.
Въ одной пьес національнаго характера сцена представляла военный лагерь. Молодой воинъ непремнно хочетъ послать депешу къ своимъ друзьямъ въ непріятельскій лагерь. Онъ шпіонъ, и эту роль играетъ ирландецъ. Между тмъ онъ никакъ не можетъ найти случая переслать депешу; тогда онъ поднимаетъ съ пола лукъ — совершенно неизвстно, почему на полу оказывается лукъ, потому что это современная война, а не какое-нибудь индйское побоище съ луками и стрлами; тмъ не мене лукъ лежитъ на полу, воинъ беретъ депешу, насаживаетъ на стрлу и… стрляетъ! Стрла взлетаетъ и падаетъ.
Мы, зрители, видимъ, какъ она падаетъ недалеко отъ стрлявшаго. Вы, можетъ-быть, думаете, что это помшало ей попасть въ
Для этого существуетъ товарищъ ирландца, который подробнйшимъ образомъ разсказываетъ, какъ стрла пронизывала воздухъ, сверкала и летла все дальше и дальше и какъ, наконецъ, она долетла до другого лагеря и упала прямо къ ногамъ союзниковъ.
Янки шумно аплодируютъ — Сверные Штаты спасены! А стрла попрежнему лежитъ на полу. И это отнюдь не случайность.
Я убдился въ этомъ, такъ какъ это представленіе давалось каждый вечеръ, и дло со стрлой обстояло все такъ же плачевно: какъ только воинъ выстрлитъ изъ лука, стрла падаетъ тутъ же на полъ. Но о чемъ же безпокоиться и поднимать шумъ, если она все-таки пролетаетъ 5 1/2 англійскихъ милъ.
И никто не безпокоился и не поднималъ шума.
Перемна обстановки происходитъ на глазахъ зрителей, при яркомъ свт, что тоже уничтожаетъ иллюзію. При чемъ надо замтитъ, что подобныя перемны часто происходятъ тогда, когда въ этомъ нтъ ни малйшей надобности. Припомнимъ, что американскія пьесы всегда состоятъ изъ безчисленныхъ отдльныхъ сценокъ, не имющихъ между собой никакой связи. Поэтому можно себ представить, какъ часто происходятъ перемны декораціи. Иллюзія безпрестанно уничтожается. Такъ, напримръ, видишь передъ собою улицу С.-Франциско. Вдругъ являются два человка, каждый хватаетъ до половин улицы и при яркомъ свт, на глазахъ всей публики, уходятъ, таща каждый свою половину. Если на сцен была рка, а для слдующаго явленія ея не нужно, приходятъ два служителя и берутъ каждый по половинк Миссиссипи, «и вода стала стнами по обимъ сторонамъ» — читаемъ мы въ писаніи. Ни одна лампа не потушена, и электричество своимъ яркимъ бшенымъ свтомъ освщаетъ эту картину разрушенія.
Итакъ, американское драматическое искусство тоже нуждается въ художественноcти, въ пониманіи и въ вяніи чистаго искусства.
VII
Понятіе о свобод
Наша публицистика долгое время воспвала американскую свободу и принимала ее за образецъ. Но господа публицисты такъ мало понимаютъ то, что длаютъ! Лвые хвастаются до принципу, правые протестуютъ по привычк, и почти вс не имютъ никакого личнаго мннія; все заимствовано, они говорятъ со словъ другихъ, только въ самыхъ рдкихъ исключеніяхъ основываясь на собственныхъ наблюденіяхъ. Даже т незначительныя выше приведенныя сообщенія достаточно характеризуютъ намъ американскую свободу. Американцы преслдуютъ газету за то, что она признала глупость, совершенную въ парламент; они заставляютъ ученика просить прощенія у Іисуса Христа за то, что онъ во время урока ариметики бросилъ бумажный шарикъ; они бойкотируютъ писателя за то, что онъ сказалъ нсколько словъ о шарлатанств американской добродтели; заставляютъ молчать другого за то, что въ его сочиненіяхъ замтно вліяніе Европы. Предметы современнаго искусства они обкладываютъ пошлиной въ 35 %, сочиненія Зола уродуютъ и не терпятъ ихъ въ книжныхъ магазинахъ [20] . Они запрещаютъ художникамъ изображать пастуховъ съ разстегнутой пуговицей, они оскорбляютъ Сару Бернаръ за то, что она по-человчески разстегнула одну пуговицу.
20
Только въ октябр появилась въ Америк «La terre», хотя эта книга запрещена.
Вс эти примры указываютъ намъ, какого рода свобода процвтаетъ въ Америк.
Нкоторыя тоже вышеприведенныя сообщенія освщаютъ намъ ихъ понятія о соціальной свобод. Американцы полагаютъ, что исполняютъ свой гражданскій долгъ, аплодируя при имени Георга Вашингтона; они безнаказанно бросаютъ въ публичныхъ мстахъ орховую скорлупу и папиросные окурки въ головы тхъ, которые не теряютъ разсудка при его имени; эмигранты, чтобы быть принятыми на службу къ американцу, часто принуждены отрекаться отъ своей національности. Одновременно съ освобожденіемъ нсколькихъ тысячъ африканскихъ полуобезьянъ, они подвергли законному рабству милліоны маленькихъ дтей. По ихъ понятіямъ, женщина, не имющая средствъ или дворянства, не можетъ имть доступа въ нкоторыя американскія семейства. Мн кажется, было бы большою наивностью считать эту свободу за образецъ свободы вообще; американская свобода чрезвычайно условна. Свобода, какъ и все въ этой стран, очень несоразмрна и негармонична. Мы сразу видимъ, что она является продуктомъ мгновеннаго
Американская свобода до смшного узка и требовательна въ мелочахъ и, благодаря конституціи, очень широка и либеральна въ крупномъ. Такъ, напримръ, только что эмигрантъ успетъ высадиться на берегъ въ Нью-Йорк, какъ у него отбираютъ финскій ножъ, который онъ носитъ въ ножнахъ и употребляетъ для рзанія табаку для своей трубки, и вмст съ тмъ разршаютъ носить револьверы, хотя бы по одному въ каждомъ карман. Разршаютъ потому, что револьверъ національное оружіе.
Американская свобода далеко не всегда добровольная, но часто принудительная, на законномъ основаніи. Конгрессъ издаетъ законы, опредляющіе, до какой степени мы обязаны быть свободными, вмсто того, чтобы указать границу, дале которой мы не должны заходить въ своей свобод. Мы встрчаемъ цлый рядъ примровъ этой законопринудительной свободы. Такъ, «День Вашингтона» — одинъ изъ такихъ принудительныхъ свободныхъ дней, который ежегодно мшаетъ учебному плану гораздо больше всякаго другого праздника. Но въ этотъ день вс обязаны быть свободными. Въ 1868 году писатель Фредъ Никольсъ въ своей книг Thughts высказываетъ свою вру въ монархическій строй. Этому писателю пришлось плохо за то, что онъ не чувствовалъ себя обязаннымъ быть свободнымъ. Газеты и народные митинги такъ относились къ нему, что онъ для защиты своей совсти долженъ былъ прокатиться въ Мексику, откуда и не возвращался. Американцы требуютъ, чтобы въ человческихъ мысляхъ была извстная доля свободы, въ противномъ случа приходится прокатиться въ Мексику. Народный патріотизмъ самъ наложилъ на себя такую обязательную свободу.
Купецъ, непримръ, платится, если не запретъ лавку 4-го іюля, театральный зритель платится за свое равнодушіе, если при имени Георга Вашингтона не теряетъ разсудка.
Иностранецъ не чувствуетъ себя свободнымъ въ Америк, ему диктуютъ его симпатіи и взгляды, и онъ долженъ слдовать имъ или ожидать непріятныхъ послдствій. Онъ долженъ подчиняться грубому деспотизму свободы, который еще деспотичне оттого, что исходитъ отъ людей самодовольныхъ и неинтеллигентныхъ. Въ Америк не длаютъ различія между свободой и демократіей. Для поддержанія демократіи они жертвуютъ свободой. Они всевозможными способами оскорбляютъ индивидуальное горячее стремленіе къ свобод.
Для полнйшаго уничтоженія этого чувства Америка создала цлое стадо фанатическихъ автоматовъ свободы, которое и составляетъ американскую демократію. Словомъ, американская свобода — свобода съ большими открытыми прорхами. Во многихъ отношеніяхъ она даже очень отстала отъ свободы другихъ странъ.
Это особенно касается тхъ областей, на которыхъ отразились религіозная тупость и національный фанатизмъ. Я докажу очень характерную черту духовной и соціальной свободы, которая въ то же самое время послужитъ наглядной иллюстраціей и отчасти объяснитъ намъ духъ американскаго правосудія, о которомъ будетъ сказано ниже.
Въ предложеніи объ ограниченіи эмиграціи имется слдующій параграфъ: «Строго воспрещается въздъ въ страну соціалистамъ, анархистамъ и нигилистамъ, потому что поименованныя личности возмущаютъ рабочія массы и заставляютъ ихъ не довольствоваться получаемой ими заработной платой. Америка — не мсто для соціалистической пропаганды». Но дло въ томъ, что Америка не мсто и для духовнаго и соціальнаго развитія; вообще она ни на шагъ не подвинулась въ этомъ отношеніи съ самаго блаженнаго дня провозглашенія ея независимости.
Упомяните слово анархизмъ даже при сравнительно образованномъ, по-американски, янки, и онъ тотчасъ перекрестится; подъ словомъ анархизмъ онъ подразумваетъ ни боле ни мене, какъ динамитъ. Анархистъ и динамитъ для него одно и то же. Онъ не понимаетъ, что анархизмъ — цлая научная теорія, къ которой иногда примыкаютъ великіе умы. Онъ даже и не хочетъ разбираться въ этомъ. Анархизмъ связанъ неразрывно съ динамитомъ, — анархистовъ надо вшать! Въ этомъ пункт американской свободы зіяющая трещина, которая поддерживается демократіей, абсолютно господствующей надъ американской свободой. Эта трещина превратилась въ цлую пропасть во время анархическаго процесса 1886 года. Тогда люди всхъ классовъ осудили этихъ семерыхъ анархистовъ и приговорили ихъ къ смертной казни, — люди всхъ классовъ, начиная съ людей, сдлавшихся милліонерами, благодаря какой-нибудь счастливой случайности или ловкой операціи съ пшеницей, и кончая тми, которые не умли подписать своего имени. Прочли ли они хотъ одну строчку объ анархизм? Конечно нтъ. Ни одинъ изъ сотни, ни одинъ изъ тысячи! Они только слышали, что ихъ обвиняли въ томъ, что они бросали бомбы, и этого довольно! Вотъ какова американская свобода.