Дураки
Шрифт:
— На Западе вы и решетку канализационную не найдете, чтобы в тепле переночевать...
В прошлой, совковой жизни Дудинскасу так долго внушали «главную задачу» — воспитать в каждом чувство хозяина,что разницы между правом собственностии «чувством» хозяина он не ощущал. Упорно не понимая, что хозяин, то есть собственник,здесь все же он, поэтому ему за все и отвечать. И никто ему каштаны из огня таскать не будет.
Но сейчас Вовуля не оправдывался, а только сопел от досады. И повышать на него голос Виктор Евгеньевич не стал. А дождавшись, когда тот выйдет из кабинета, громко и отчетливо произнес:
— Старый дурак.
К Вовуле-то это замечание никак не могло относиться, так как он был почти на двадцать лет моложе.
Надежда Петровна, только что вошедшая, недоуменно оглянулась. Потом посмотрела на Виктора Евгеньевича. Дудинскас сидел в кресле, вжав голову в высоко поднятые плечи, и был похож на попугая, который разговаривает сам с собой. Она засмеялась. Впервые за все время их совместной работы. Это было так неожиданно, что засмеялся и Дудинскас.
— Корову не продуем, — почему-то сказал он, продолжая смеяться. — Когда начинали, у нас ведь вообще ничего не было. Кроме долгов.
Выражение «новый русский» сразу устоялось и всем понятно хотя бы из-за множества анекдотов. Но здесь-то не Россия. Однажды Дудинскас и придумал для удобства общения: новые дурни.Затем появились «новые умные»и «старые умные».Новые дурни и новые умные от прежних отличались только тем, что они уже разбогатели: дураки не поумнели, умные тоже не заметно чтобы поглупели. Как оказалось, ум и богатство никак не связаны.
Такой «классификацией» Виктор Евгеньевич обычно и пользовался, не очень беспокоясь, что может кого-то этим обидеть, — начал-то он с себя: старый дурак.
Много позже Дудинскас признался, что весь его бизнес,вся судьба «Артефакта» — это история того, как они были разной категориидураками.
Из всех издательских затей Виктор Евгеньевич больше всего дорожил придуманной им серией «Встречная мысль». В ней они выпускали книги известных московских «публицистов от экономики» и его давних друзей, которых он считал своими учителями.
Василий Селюнин, Николай Шмель, Анатолий Стреляков — они, как тогда казалось, точно знали и что происходит,и куда надо быидти.
Главным редактором серии Дудинскас сумел заполучить самого Геннадия Степановича Ягодкина, профессора и народного депутата СССР, что сразу вывело его издательство из разряда провинциальных.
Это произошло вскоре после того, как с перестройкой для них все уже окончательно
...В Вильне танки месили толпу у телевидения, коммунисты пытались вернуть литовский народ в совковое стойло, а Михаил Сергеевич мялся и публично оправдывался, недоумевая, как такое случилось.
— Вы не подлец, Михаил Сергеевич, — сказал ему Петрушин, — но своим поведением вы потакаете подлецам и развязываете им руки.
Для Геннадия Степановича Ягодкина и его друга Николая Шмеля, тоже профессора и народного депутата, уход Петрушина стал крушением последних надежд. Они ведь еще мечтали с помощью Петрушина как-то воздействовать на «запутавшегося» генсека, предающего интеллигенцию, которая с первых шагов его так поддерживала.
Дудинскас поздно вечером позвонил, супруга Ягодкина шепотом рассказала ему о случившемся и сообщила, что приятели, втроем, с горя где-то набравшись, только что завалились, пьяные, как водопроводчики, грязные, как из канавы, без шляп, а Геннадий Степанович и без пальто, правда, при кашне, обмотанном вокруг шеи на хулиганский манер, кроме того, у него разбиты очки...
Назавтра, когда Виктор Евгеньевич до него все же дозвонился, Геннадий Степанович на вопрос: «Что же теперь будет?» — строго, хотя и не без печали в голосе, ответил:
— То и будет, Витя, что мы с тобой сами сумеем... Больше ничего.
И тут же не раздумывая принял приглашение редактировать «Встречную мысль». Под его началом и выпустили в общей сложности около миллиона томов.
К полному восторгу Вовули Лопухова, который Геннадия Степановича боготворил.
И вот Вовуля приходит и говорит:
— Кто этот мусорбудет покупать? Кроме, конечно, Пиявкиной, которую сразу размели эти дуры...
Сборник статей известного экономиста-рыночника Ларисы Пиявкиной у них действительно размели. Но, увы, не из-за содержания. Расхватали книжку девицы. Из-за обложки с портретом красивой грустной женщины и интригующим названием «Можно ли быть немножко беременной?».
Обидевшись за авторов, дружбой с которыми он всегда дорожил, Дудинскас рассвирепел.
— Это кто, по-твоему, мусор?! Не на этом ли «мусоре» ты вырос?
— Люди хорошие. Но кто их теперьбудет читать?
Нет, Вовуля не разочаровался в своих кумирах. Просто он теперь жил, как они учили. Применив теорию к практике.И книги для него теперь были товар,поэтому он считал их на тонны, прикидывая, сколько с каждой тонны можно снять выручки. Его в литературе теперь занимали только два вопроса: «Сколько весит?» и «Сколько стоит?»
Иногда, правда, восхитившись очередной издательской выдумкой, он говорил, потирая ладони: