Душистый аир
Шрифт:
— Ничего. — Я покраснел и опустил глаза.
— Кто ты? — спросила она.
— Никто, просто так…
— Тогда уходи отсюда, чего стал?
Очень жарко. Только это не от солнца. Я стою и ковыряю босой ногой рыхлую садовую землю.
— Я вон где живу, видишь? Ага, там. — Я показываю рукой, где наш дом.
— За ольшаником?
— Ну да. Там, где липы.
Я украдкой поднимаю глаза и вижу, что Ирма действительно смотрит на высокие липы нашего двора, даже на цыпочки привстала.
У
— Ха, ха, ха…
— Ты чего смеешься?
— Из-за тебя… Ты такая… ну, не знаю, очень ты смешная.
Дерево качнулось, треснула сухая ветка и отвалилась.
— Смотри не упади ты, Ирма.
— Ты знаешь, как меня зовут? — Девочка испугалась.
— Ну да. Я все-все знаю.
Ирма молчит. У нее делаются печальные глаза.
— Ирма, слезай.
Ирма смотрит в сторону, а из наклонившейся корзинки сыплются вишни.
— Ирма!
Ирма улыбается, встряхивает черными кудряшками.
— Хочешь вишен? На, держи!
Она рвет вишни и кидает их на землю. Я ползаю на коленях в траве, подбираю ягоды, набиваю рот. Вишни вкусные. Вовсе не зеленые, не кислые. Это у нас в саду они кислые.
— Там, там! — кричит Ирма, а я не вижу, куда упала вишня. — Лови!
Ирма смеется и двумя пальцами держит вишню за черенок. Я стою с раскрытым ртом и жду, когда туда упадет ягода. Вишня стукается о мой лоб, и Ирма смеется, но внезапно смех ее обрывается.
— Едут! Знаешь что… уходи, а? — тихо говорит она.
Я отступаю в вишняк.
— Приходи на луг… Я там коров… Ирма…
— Меня не пускают.
— Не пускают?
— Тетя добрая, но мне нельзя. Я бы хотела, но никак нельзя.
Во двор въехала телега. Я пустился наутек. Выскочил на дорогу, перепрыгнул через канаву и оглянулся. На верхней ветке вишни качалась Ирма. В листве, точно маленькое облачко, мелькало голубое платье, сверкали загорелые длинные ноги.
И правда, на луг Ирма не пришла. И голоса ее не было слышно в тихие, прозрачные летние вечера, когда даже журчание речки Швяндре можно было отчетливо различить.
Однажды днем я загнал коров в хлев и помчался за ольшаник, откуда стал наблюдать за знакомым вишняком. Потом я стал приближаться — то присяду, то пробегу несколько шагов согнувшись. Ирма была в саду. Она заметила меня, подбежала, всплеснула руками и испуганно съежилась:
— Полезай за смородину, а то увидят.
— Ну и что?
— Полезай, говорят…
Я залез за куст, присел.
— И как ты только можешь, Ирма, терпеть… Если бы меня так, я бы сбежал! — Я стукнул кулаком об землю.
— Никуда бы ты не сбежал.
— А вот и сбежал бы! Не веришь? Я могу… Я все могу, если захочу.
Ирма ничего не ответила. Ее карие глаза вдруг стали влажными,
— Смотри! — Я вскочил и прошелся на руках.
Ирма улыбнулась и давай смеяться. Мне очень понравилось, как она смеется, и я старательно болтал ногами в воздухе.
— Господи, Ирма, кто там? — раздался испуганный голос Руткувене.
Я шлепнулся на землю и остался лежать.
— Ирма, иди ко мне! — позвал тот же голос.
— Дурак! — сердито кинула мне Ирма и убежала.
Уж лучше бы она мне заехала чем-нибудь, хотя бы камнем, и то не так стыдно было бы. А то — дурак… Конечно, дурак. Дурак из дураков. Узнали бы мальчишки, куда я бегаю, проходу бы не дали. Осенью в школе показаться нельзя было бы. И все из-за нее, ишь, длинноногая…
Ну и дурак же я, правда…
Назавтра я и не подумал бежать к дому Руткусов. Подумаешь… Я же дурак…
Полдень, когда коровы стояли в хлеву, показался мне особенно длинным, и я слонялся сам не свой.
— И завтра тоже не пойду, — пообещал я себе.
Однако на следующий день я все же пошел. Забрался в кусты и стал ждать. Ирма не показывалась.
На другой день я опять залег в кустах.
Ирмы не было.
Солнце уже клонилось к западу. Тени ольховых деревьев удлинялись, вытягивались. Выпала роса.
Бегая за коровами у подлеска, я напоролся на острый сук. Мне сделалось так обидно, так досадно, что даже слезы выступили.
Я сидел, сжав ладонью больную ногу, и раскачивался, как старуха перед печкой.
— Хочешь?
Я даже не обернулся. Это небось мне почудился звонкий, чуть запыхавшийся мальчишеский голос.
— Не хочешь?
Да это же она, Ирма!
— Ты убежала, Ирма? Я так и знал…
Ирма, слегка сгорбившись, что-то прижимает к груди.
— Это тебе, если хочешь…
В руках у нее дрожит маленький щенок. Он тоненько повизгивает и испуганно смотрит на нас.
— Тетя хотела утопить, вот я и…
— Давай, Ирма, конечно… Мне очень хочется щенка.
Она кладет щенка у моих ног и бежит к дому.
— У тебя тетка злая! — кричу я ей вдогонку.
— Неправда, ты не знаешь. Она очень добрая!..
— Ирма!
Но Ирма бежала. Потом, когда она была уже далеко, она приставила ко рту ладони и крикнула:
— Завтра опять приду!
Я взял щенка. Он был мягкий, теплый. Я показал ему удаляющуюся фигурку девочки в голубом платье и объяснил:
— Видишь? Вон там: это Ирма. Она наш друг. Мы будем дружить втроем.
Назавтра Ирма не пришла. Не было ее и послезавтра. Я ждал день за днем, а она не показывалась. Как-то вечером я загнал своих коров в хлев и пошел в избу. Мама стояла спиной к холодной печи и молча смотрела себе под ноги.