Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
– Решил придти сюда пораньше, Владимир Ильич, – ответил Коба. – Здесь лучше пишется.
– Ах, как вы вовремя! Мне необходимо с вами переговорить! – воскликнул Ильич, жестом руки маня Кобу к себе. Он кивнул, быстро спустившись из особняка на террасу. Троцкий, стоявший рядом с Лениным, гордо поднял подбородок, загораживая Кобе проход. Последний, выждав секунду, обошёл «мрачную статую».
– Я весь во внимании, Владимир Ильич.
– Превосходно, потому что вам понадобиться всё ваше внимание и понимание ситуации. Слушайте же, – Ильич положил руку на плечо Кобы, после чего Троцкий недовольно
– Das lebendige Wort. (Живое слово)
– Спасибо, Лев Давидович. Так вот, вследствие этого нам необходимо дать опровержение на клевету.
– Вы хотите, чтобы этим занялся я? – спросил Коба.
– Да. Я просил вас поговорить с Чхеидзе, чтобы он запретил публиковать любую информацию, связанную со мной. Видимо, Переверзев взял дело в свои руки. Жаль, что Чернова схватили вместо него. М-да, Коба, вы единственный, кто не замешан во всей этой истории с немецким генштабом и валютой. Вы оказались даже предусмотрительнее, чем я и товарищ Троцкий…
– Я говорил с Чхеидзе, и он обещал, только вот, – Коба незаметно для Ильича бросил мгновенный ледяной взгляд на Льва Давидовича, и, оказалось, он был взаимным. – Я считаю, что и здесь в особняке находиться небезопасно, раз вы теперь числитесь как немецкий шпион, вас будут искать, и в первую очередь они явятся сюда.
Ленин обернулся и Троцкому, улыбнулся и спросил:
– Er ist klug, nicht wahr? (Он умён, не так ли?)
Бронштейн то ли от досады или, наоборот – от снисхождения подвёл глаза к небу.
– Grosse Intelligenz nicht erforderlich ist,(Большого ума не требуется) – ответил он, слегка щурясь. – Wollen Sie ihm sagen all? (Вы хотите всё ему рассказать?)
– Nein, aber bald. (Нет, но скоро) Не будем смущать товарища Сталина нашим диалогом, – Ильич повернулся обратно к Кобе. – Вы правы, всё же лучше не играть с судьбой и не рисковать, повеселились и хватит.
Коба, глядя на разговор Ленина и Троцкого, невольно усмехнулся про себя, но вида не подал, только слегка склонил голову, изображая недоумение.
– Владимир Ильич, из особняка вам лучше перейти в Таврический, а на крайний случай я распоряжусь поставить Раскольникова оборонять особняк, если Керенский действительно хочет взять его, в чём я сомневаюсь, – заявил Лев, снова перейдя на русский, на что Коба преспокойно парировал:
– Чем оборонять? Моряки сейчас уже бороздят водные просторы, направляясь в Кронштадт, а то, что осталось, слишком мало для обороны. У Керенского больше солдат, если начнётся баталия, офицеры перебьют всех наших кронштадтцев.
Ленин внимательно слушал обоих, покуда их суждения были практически противоположны. На лице его появилась хитрая, но довольная и умиротворённая улыбка, Коба увидел это и понял, что его споры с Троцким не то что не раздражают Ильича, а совершенно наоборот – забавляют и даже радуют.
Но времени на дебаты не оставалось, Коба решил, что пора перейти от слов к действиям.
– Владимир Ильич, пора. Право, для вашей
– Лев Давидович, оповестите, пожалуйста, товарища Раскольникова, чтобы он срочно явился сюда с оставшимися кронштадтцами, а вы, Коба, останьтесь здесь на всякий случай проконтролировать ситуацию.
– Ладушки, и сами в таком случае поторопитесь, – кивнул Троцкий, резко развернулся, напоследок пырнув Кобу испепеляющим взором, пошёл в сторону телеграфа, и вскоре он скрылся за углом.
– Владимир Ильич, – окликнул Коба так же уходящего Ильича, – что имел ввиду Троцкий, что вы хотели мне рассказать?
– Вы знаете немецкий? – удивился Ленин. – Я, честно говоря, поражён. Вы умнее, чем я предполагал.
– Благодарю, – коротко ответил Коба, улыбнувшись. Он был польщён похвалой от самого Вождя.
– А ещё знаете какие-нибудь языки?
– Английский, французский, чуть-чуть знаю латынь и итальянский языки, – Коба понял, что Ильич специально уходит от темы, переводя её на достижения в языковедении, поэтому Коба решительно оборвал его. – Владимир Ильич, так вы скажете, о чём шла речь?
– Bald (скоро), батенька, но не сейчас, вернее, не в данный момент... Нам стоит поторопиться, да и Раскольникову с моряками тоже, где их носит, уж ли на другом они конце города. А вообще риск – это прекрасно, но видите, как за него платить приходиться… И всё же я нисколько не жалею о восстании. Даже лучше, что оно состоялось – именно вооружённое, но этим мы развязали Временному правительству руки. Керенский уже давно жаждет видеть наши головы у себя в гостиной, но мы ему так просто не сдадимся, верно? Пожалуй, ослушаюсь я товарища Троцкого, нужно идти в редакцию, кое-что уладить, а затем домой, с Надей проститься. Чувствую, в ближайшее время я её увидеть не смогу. Полиция как собака будет охотиться за мной, если уже не ищет, а это осознавать малоприятно. Удачи вам, Иосиф Виссарионович, и прошу вас допустить минимум кровопролития.
– И вам, вы всегда можете рассчитывать на меня, – проговорил Коба, сияя искренней и преданной улыбкой. Ленин похлопал его по плечу и на прощание сказал:
– Улыбайтесь чаще, Коба, вам идёт.
2017. РФ. Москва.
Скорость автомобиля не превышала 80 км. в час, но Мише казалось, что машина мчится со сверх быстротой. Перед его глазами пролетал московский пейзаж: огромные, словно стеклянные, небоскрёбы, горящие огнями света, стрелой уходили далеко в небо. Там летали редкие дирижабли, которые едва скрывали белые облака. Переплетались блестящие стальные мосты над головой, везде мелькали широкие билборды, и на каждом из них Орлов с ужасом видел символы крестоносцев.
– Так можно с ума сойти, – сдавлено проговорил он, отворачиваясь от окна. Ему было жутко,\: даже музыка, играющая из магнитолы автомобиля, не заглушал страх. Он опрокинул голову на спинку кресла и томно закрыл глаза.
– Ты прав. Они всегда были, просто прими это как должное, – спокойно сказала Виктория, не отрывая глаз от дороги.
– Я поражаюсь, как ты можешь быть такой спокойной? Ты часто возишь тело копа в багажнике?
– У меня есть привычка – держать себя в руках, контролировать эмоции и не паниковать, – с оптимизмом ответила девушка. – Поверь, я очень боюсь.